В осаде
Шрифт:
– Что ты хочешь?
– Вы провели незамеченными два десятка людей. Значит, вы можете так же незаметно бросить в колодцы, там, за стеной - там всего лишь девять колодцев, - чуму.
– Это не спасёт город, он погибнет от той же чумы.
– Но это не будет поражение, нас не будут резать и насиловать.
– Не спасётся никто.
– Я готов пойти на это.
– ...Трой...тогда Монсегюр минует тебя.
– Почему?
– Там нужны воины, а не жертвы.
– Это важно?
– Только для тебя.
– ...Я
– Они не крысы, Трой. Они всего лишь варвары. И Город - их трофей.
– Он ещё не их.
– Да. И чем дольше это продлится, тем лучше. Постарайся, Трой. Твоя услуга не будет забыта. Как мы и обещали, Монсегюр будет твоим последним городом.
Мне было страшно. Последний город - это как последний день. Вот наступает день, и ты знаешь, что он последний. И никто не знает про себя, как он примет этот день - будет ли он, стиснув зубы, смотреть в глаза смерти, или будет кататься по земле, воя молитвы и проклятия. А есть ещё много чего между этим.
– Я...принимаю...Монсегюр.
– Хорошо, Трой. Ты можешь меня всегда найти за базаром, на Втором тупике, мой дом выложен чёрным камнем внизу. Твои люди - в двухстах шагах от дворца. Мне пора.
И он ушёл. Как всё просто - он просто исчез в стене. И я знал, что я тоже так смогу...потом, после Монсегюра.
Авар появился за тенью Авара, вошли мои люди. Они стояли прямо, но прятали глаза.
– Да, - сказал я устало и легко, - они ушли.
– Да, государь. Мы не успели совсем немного.
– Спасибо вам. Забудьте обо всём. И будьте готовы. Вы свободны.
Но они стояли на месте.
– Что-то ещё?
И тогда он отделился. Я предчувствовал его, я чувствовал его давно, и теперь мне было интересно увидеть его, интересно тем, последним интересом приговорённого, желающим увидеть лицо своего палача. Да, он выделялся. Глазницы его были больше и глубже, рот был широк, а нос чуял власть.
– Что-то ещё?
– спросил я его.
– Да, государь.
– Что ты хочешь?
– Того же, что и все. Справедливости.
– Справедливость - одна для всех. Завтра ты, так же, как и все, получишь полхлеба и четыре ложки овса для размазни. Или ты хочешь больше?
– Я хочу справедливости. Все хотят справедливости, -
и он оглянулся на остальных.
– Ты хочешь спасти город?
– Да.
– Вот, возьми. Вот посох, вот корона. Вот - трон. Это всё твоё. Бери, бери.
Он не ожидал этого и сделал шаг назад. Он бы отдал всё, чтобы не сделать этого шага, но он сделал его, и за его спиной произошло движение, как откатившая волна.
– Государь, люди голодают...
– Ты хочешь жрать?
– Народ хочет справедливости, - угрюмо повторил он.
Он был умён. Очень умён. Он знал, что пока повторяет это, он - хозяин. Ибо слова его были
– Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю тебе уйти. Мы тебя не тронем.
Всё. Ад закончился. Я мог быть свободен. Мог, но...я был свободен всего три секунды. Мимо нас проскользнул Авар, и неуклюже задев его, кинулся на колени перед этими...теми, кто уже был новой знатью.
– Люди, - прошептал он, - люди! Государь так же, как и все, ест полхлеба и четыре ложки овса. Люди, неужели у вас нет совести?
– А остальные?
– раздался голос сзади, и все посторонились.
– Остальные? Дворец живёт не как город. Мы знаем. Все знают. Все видят. Может, государь и получает столько же, сколько и все, но почему его придворные должны жрать, развлекаться с сучками и пить вино, когда мы, когда все...
Послышался одобрительный гул.
Я уже смотрел мимо нового государя туда, в эту толпу.
– Чего вы хотите?
– Справедливости. Все люди равны. Богатых быть не должно, это наше богатство, наш труд, наши мозоли.
– Хорошо. Я согласен с тобой. Чего ты хочешь?
– Они должны всё отдать.
– Он посмотрел на остальных.
– Так?
– Да, так, так, - раздалось с десяток голосов.
– Они должны работать. Как все. Так?
– Так, так...
– Они должны освободить свои дома.
– Правильно, правильно...
– И ещё - они должны быть как все, а если будут корчить из себя особенных, то и разговор будет с ними особенный.
Они не могли спасти город, лишь ускорить конец.
– Хорошо. Я согласен. Я должен подумать, как всё устроить. Завтра утром мы с вами всё обсудим ещё раз.
– Не обмани нас, государь. У дворца стоит восемьсот человек, и мы не разойдёмся, а если потребуется, обойдёмся без тебя. Так, ребята?
– Так, так...
– Хорошо. Пусть кто-нибудь из вас останется, чтобы можно было в любую минуту связаться с остальными. И ещё. Отберите людей - трёх-четырёх человек из вас по вашему усмотрению, с которыми я могу посоветоваться и которые вас не обманут. Чтобы всё было справедливо, как хотите вы и как хочу я.
– Уже сделано.
– Тогда я жду их завтра утром. Это всё?
– Всё. Государь, ты такой же простой человек, как и мы. Мы не желаем тебе зла. Мы верим тебе. Ты много сделал. Но те, кто тебя окружает - они нам не нужны, и тебе не нужны. Будь с нами - и мы будем с тобой. Так, ребята?
– Так, так...
– Ты хотел подумать, мы уходим, до утра. А с тобой останется, - он осмотрел всех, - вот он. Останешься, Кима?
– Конечно, и разговора нет.
– Всё, пошли, ребята.
И он первым направился к выходу, за ним двинулись остальные. Последним ушёл несостоявшийся государь, он спохватился, когда уже все вышли, и торопливо, ни на кого не глядя, удалился. Нас осталось трое - я, Авар и Кима.