В ожидании счастья
Шрифт:
Бернадин не помнила, как ушла из дома, как и куда ехала, или то, что Джон ушел раньше нее. Не помнила, что упала на ступеньках спальни, когда искала сумочку. Не понимала, что вот сейчас, в эту минуту, дети спят дома одни или что сегодняшние плюс тридцать два градуса просто рекорд для февраля. Сев в машину и включив зажигание, она не услышала гула мотора. Руки не чувствовали руль, музыка звучала глухо и отдаленно, хотя радио она запустила на полную катушку. Бернадин старалась не закрывать глаза, но все кругом казалось серым. Жара, конечно, бывает серебряной, но даже поморгав, Бернадин не избавилась от этого серого цвета. Она сорвала обертку с сигарет, прикурила и глубоко затянулась прохладным дымом. Даже не кашлянула. Сев поглубже в кожаное кресло, она задним ходом, не глядя, выехала со стоянки и попыталась вспомнить, как ехать
СЧИТАЙ, ЧТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО
Говорят, что любовь это улица с двусторонним движением. Что-то не верится, потому что улицу, на которой я болтаюсь вот уже два года, иначе как грязной мостовой не назовешь. В конце концов я поставила крест на Расселе — лживой, скользкой и непостоянной Рыбе, — когда поняла, что он никогда не женится на мне. Когда я в первый раз заговорила с ним об этом, ответ был таков: „Потерпи немного, детка". И я ждала. Так прошло полгода, а он так ни разу и не заикнулся об этом. Тогда я первый раз поймала себя на мысли, что так может продолжаться всю жизнь.
Как-то раз в январе мы сходили в кино и, вернувшись, как следует занялись любовью. Рассел был в хорошем настроении — самое подходящее время для серьезного разговора. И что же? Оказывается, женитьба его пугает, и он пока не готов „принять решение". Тут я спихнула его с себя и села.
— Что же тебя так пугает?
— Все, — ответил он, поглаживая мою грудь.
— Это не тюрьма. — Я отвела его руку. — Мы уже год вместе, что изменится?
— Многое.
— Рассел, ты на самом деле любишь меня?
— Конечно, я люблю тебя, — сказал он и поцеловал мне руку.
— Ты разве не счастлив со мной?
— Очень счастлив.
— Разве я не удовлетворяю тебя?
— Полностью.
— Тогда непонятно, в чем же дело. Тебе уже тридцать семь, Рассел.
— Я знаю.
— А мне через полгода будет тридцать пять.
— Знаю и это, — сказал он. Теперь его указательный палец рисовал круги на моем животе.
— Ну и когда ты созреешь для этого шага? — спросила я и хлопнула его по руке.
— Скоро. — Он перевернулся. — Я действительно хочу жениться на тебе, Робин. Но это большие обязательства, и сейчас я стараюсь привыкнуть к этой мысли. Как только я буду готов, поверь мне, детка, ты будешь первой, кто узнает об этом.
И как круглая дура, я набрала в рот воды и провела в этом состоянии еще полгода. Я не хотела терять Рассела. За последние семь лет у меня было пятеро мужчин, отношения с которыми можно было считать серьезными, и два раза из этих пяти я оставалась одна, потому что появлялась другая. Я твердо решила — такого со мной больше не повторится, и поэтому делала все, что в моих силах, чтобы удержать Рассела. Я держала себя в форме — четыре раза в неделю обязательно занималась аэробикой и ни разу не появилась перед ним без косметики. Я потратила целое состояние на свою внешность и выглядела не хуже — если даже не лучше — Джанет Джексон. До сих пор я сама делала себе накладные ногти, но теперь взяла у Глории акриловые — Бернадин сказала, что мои выглядели уж совсем дешево. Лак у меня всегда был ровным, я очень за этим следила, и пятки никогда не были шершавыми — раз в месяц, а то и два делала педикюр. В квартире не найти было и пятнышка, а о том, что не умею готовить, я предупредила сразу же. Правда, он сказал, что это ерунда. Еще надо сказать, что он любил бывать на природе, ему нравились кемпинг, походы и рыбалка. Сама-то я терпеть не могла спать под открытым небом, не имея возможности зайти перед сном в ванную, да и рыбалка наводила на меня тоску, но я не жаловалась и все равно ехала с ним. А главное — я никогда не отказывала ему, когда он хотел заняться со мной любовью, даже когда бывала смертельно уставшей. Чего еще может желать мужчина?
Когда я познакомилась с Расселом, он жил со своей подругой в одном из шикарных районов города, и вот однажды, придя с работы, он нашел квартиру пустой. Подруга ушла, забрав из дома все. Стыдно сказать, но я была этому рада — так надоело все время прятаться и чего-то от всех скрывать. Я устала от того, что среди ночи ему нужно было спешить домой, что нельзя было звонить ему — только в те дни, когда ее не было в городе. Он работал в депо Южной Тихоокеанской железной дороги, так что и на работе его тоже было не поймать. Я бывала у него на квартире, но никогда не спала с ним в их постели, от этого я отказалась решительно — какая-то гордость у меня все-таки была. Рассел сказал тогда, что мог бы оставить за собой квартиру, только зачем? Он повторил, наверное,
Мне не хотелось знать, почему та женщина оставила его, да я и не спрашивала. Я была так счастлива, что он теперь принадлежал только мне. Четыре дня спустя разрешила ему переехать ко мне. Казалось, наконец-то на меня снизошло благословение — Рассел был так хорош, что, наверное, любая черная американка в здравом уме хотела бы его заполучить. Но теперь он стал моим, и только моим.
В то время у него были кое-какие трудности, и я решила, что вполне смогу помочь ему справиться с ними. Во-первых, Рассел залез в долги, и довольно серьезно, и я, не колеблясь, заняла три тысячи у родителей и дала ему взаймы. Кроме того, он стукнул свою машину, и оказалось, что страховка почему-то аннулирована. Я работаю в одной из крупнейших страховых компаний в Финиксе, поэтому удалось достать ему новый полис задним числом. Однако неудачи буквально преследовали Рассела: на этот раз машину угнали, и я помогла ему в покупке новой — не мог же он ездить на работу на мотоцикле.
Словом, все шло отлично, пока я не обнаружила в его спортивной сумке чью-то нижнюю юбку, а затем недосчиталась его собственных трусов, которые, кстати, сама ему покупала. И точно так же, как обычно показывают в кино, по пятницам он начал играть в покер „с друзьями". Что же, пусть меня считают дурой, но я не хотела признаться себе, что мой возлюбленный встречается с другой. Мама всегда говорила мне, что все не так плохо, как нам иногда кажется, по крайней мере, каждый человек может оступиться, мужчина — особенно, и ему нужно непременно дать шанс. Поэтому я ничего не сказала Расселу. Долго ломала голову, стараясь понять, что же я делала не так, не по моей ли вине он ищет чего-то еще? Бернадин сказала, что на моем месте вышибла бы ему мозги: „Я убью Джона, если он станет мне изменять!" Мама ограничилась тем, что напомнила мне о пользе презервативов, а отец, больной склерозом, вообще не понял, из-за чего весь сыр-бор.
Сдаться без борьбы было не в моих правилах, поэтому я еще больше старалась угодить Расселу. Я любила его, хотела выйти за него замуж и иметь от него законного ребенка. Сколько раз я мечтала об этом! Но теперь я хорошо усвоила уроки кармы. В книге магических чисел говорилось, что я слишком несобранна, склонна начинать борьбу ради самовыражения, поскольку всегда встречаю сопротивление. Я также могу захотеть сменить имя, чтобы усилить свое поле, потому что не умею „видеть за деревьями леса", что вообще свойственно числу пять. Но я не могу этого сделать. Числа Рассела еще хуже моих, у него сплошные четверки. А это значит, что он безответственный, разбрасывается по мелочам, беспокойный, вечно недовольный, а при пожаре бросится искать сразу все двери и, не найдя ни одной, начнет вопить и носиться кругами по комнате. Пока он не усвоит уроков своей кармы, так и будет искать все новые и новые удовольствия. Однако наши жизненные пути заканчиваются одним и тем же числом, из чего я сделала вывод, что он должен быть частью моей судьбы — так как же можно его отпустить!
Скоро домой начала звонить какая-то женщина, которая тут же клала трубку. Анонимное письмо пришло и ко мне на работу, на нем была пометка „лично", но секретарша заявила, что не заметила, и вскрыла его. Письмо было напечатано на машинке, и вот что в нем говорилось: „Какая же ты дура! Ты хоть понимаешь, что Рассел переехал к тебе только потому, что его подружка не захотела больше платить за его жилье и его просто выселили, так как с его жалким кредитом больше ничего не оставалось делать? Ты это знала? Ты знала, что не ты, а другая женщина помогла ему купить ту машину, а когда он не выплатил три взноса подряд, потребовала ее назад? Спорю, он сказал тебе, что ее украли, ведь так? А сколько ты одолжила ему? Он и тебе обещал жениться? У тебя нет чувства, что он вешает тебе лапшу на уши со всеми этими жалкими отговорками, что „не готов пока принять решение"? Продолжай и дальше мечтать, милочка. А лучше выпутывайся быстрее, пока совсем не завязла". Внизу стояла подпись: „Та, что уже обожглась".