В плену красной Луны
Шрифт:
Она попыталась оттолкнуть его руку.
— Мы должны экономить, — прошептала она.
— Пей, — потребовал он. — Завтра мы доберемся до озера. Потом посоветуемся, что нам делать.
Его слова успокоили ее. До завтра она будет жить.
Тухами приготовил постели, Аркани заботился о верблюдах. Он испек из проса лепешки в горячем песке — будто смерть от голода им вовсе не грозила. Аромат теплого хлеба почти лишил Дезире разума. Лепешек было три, и еще был чай — каждому по три чашки.
Понемногу Дезире успокоилась. Она наблюдала
После чая Тухами отправился к верблюдам и приготовил себе скромную постель. Дезире осталась сидеть рядом с Аркани.
— Откуда родом Тухами? — спросила она.
— С юга. Его поймали во время одного из реззус. Он был еще почти ребенком.
— Вы воруете детей? — Она не могла скрыть ужаса.
— Поймали его мать. С ней был ребенок.
— И она стала рабыней. Что вы с ней сделали?
— Ничего. Это был реззус. В этом нет ничего постыдного. Мы захватили также много верблюдов. Это был очень успешный для нашего племени набег.
Девушка опустила голову. Похитить мать с ребенком, тащить ее за собой, превратить в рабыню... Деяние было настолько ужасным в глазах Дезире, что она никогда не смогла бы примириться с ним.
— Его мать живет с женщинами моего племени, и она очень счастлива. Когда Тухами стал старше, я взял его к себе.
— Это просто жестоко — отнимать у женщины ребенка, — прошептала она.
Аркани тихо рассмеялся.
— Ее желанием было, чтобы я заботился о нем, и Тухами хотел этого.
— Что, извини?
— Тухами для меня как сын, — сказал Аркани, к искреннему удивлению Дезире.
— Я думала, он твой раб.
— И раб тоже. Это означает, что я несу ответственность за него и мой долг — защищать его. Если бы я не относился к нему хорошо, он имел бы право искать себе другого господина.
Было ли это справедливо? Она рассеянно провела рукой по лицу.
— Когда я сопровождала отца в экспедициях и на раскопки, он всегда приучал меня с уважением относиться к местному населению. Однако это население всегда стояло на низком уровне развития, его культура, его боги, и тем не менее... — Внезапно она почувствовала настоятельную потребность поговорить о своем отце. — Я всегда пыталась понять, даже если иногда для меня это и было трудно. Туарегов я тоже попыталась понять. Жаль, что рядом не было отца. Он очень умный, очень хороший человек... Был... Он, безусловно, понравился бы тебе.
— Имя мертвеца не произносят. Нельзя думать о тех, кого больше нет среди нас. Любовь можно дарить только живым.
— Нет, это неверно, — возразила она. — Я люблю его, хотя он и мертв.
— Нельзя любить человека, если он мертв, — возразил Аркани. — Но если он оставил после себя хорошие дела, потом поколения будут говорить об этом.
Она замолчала и задумалась.
— Да, — произнесла она наконец, — он оставил хорошие
Костер догорел. Топлива больше не было, но пустыня все еще выдыхала жару предыдущего дня.
Аркани повернулся к Дезире. В последнем отблеске угасавшего огня она увидела его глаза. Они улыбались.
— Есть интересная игра у вечернего костра. Один начинает рассказывать историю. Другой ее продолжает и так даже, пока все не примут участие в рассказе.
— Это прекрасно, — откликнулась она задумчиво. — Жаль, что я не умею продолжать истории.
— Тогда расскажи одну сама.
Она задумалась на минуту.
— Я не знаю ни одной.
— Ты и не должна ее знать. Она сама придет тебе в голову.
— Мне начинать? — спросила она.
— Эоулла.
Дезире немного подумала.
— В одном городе жил человек, богатый и довольный своей жизнью. Он владел верблюдами, лошадьми, овцами, козами и колодцем, однако, когда он вечерами сидел перед своим домом из камня и смотрел, как солнце погружается за горизонт, его охватывала тоска. Он не знал, о чем тоскует, и долгое время не находил причины своей вечерней печали.
Аркани молча слушал, ловя каждое слово. Звук ее голоса был чистым и приятным. Он затрагивал в нем что-то, как струна имзада[20].
— Теперь ты рассказывай историю дальше, — потребовала она.
Он тут же заговорил:
— Однажды мужчина отправился в путь. Взял своих ослов, коз, овец и верблюдов и покинул город и дом из камня, чтобы отыскать для своих стад лучшие пастбища. Он путешествовал от одного вади[21] к другому, от одного колодца к другому. Днем его защищал голубой небосвод, ночью он разбивал палатку. Костер давал ему тепло и свет, отпугивал шакалов и отгонял одиночество.
Дезире поджала ноги под себя, как это сделал Аркани, и положила руки на колени.
— И тут мужчина понял, что в глубине своего сердца он кочевник. Только в путешествиях он нашел мир, которого не было у него на родине, когда он жил в доме из камня. Однако жизнь кочевника оказалась непростой, колодец высох, и многие из его животных умерли. Дождь не приходил, так что умерли и другие его животные. Он нашел зеленый вади и богатый оазис, наелся и напился досыта, откормил своих животных и многих из них смог продать. Вскоре он снова стал таким же богатым, каким был в начале своего путешествия. Он мог бы снова вернуться в свой дом из камня и вести удобную жизнь, — продолжал нить повествования Аркани, — но тоска кочевника в нем оказалась сильнее, чем желание нормальной жизни. Он взял остаток своих стад и отправился прочь из зеленого оазиса, прочь из плодородного вади. Для него была важна цель, а не сам путь. Подгоняемый волнением своего беспокойного сердца, он хотел гнать свои стада дальше и дальше. Однако все вади, до которых он добирался, высохли, а колодцы засыпало песком. Остатки его стада погибли, животные умирали одно за другим, и вскоре у него не осталось ничего, кроме песка.