В плену реальности
Шрифт:
В центре карьера лежал метеорит, сравнимый по размерам с небольшим островом. Его тело на девяносто восемь процентов состояло из металла графитового цвета, а остальные два — точечные вкрапления фиолетовых и изумрудных минералов. Судя по геометрии, на поверхности торчала лишь его малая часть и походила на кончик панциря зарывшегося в землю жука.
— Потрясающе! — Лиза прильнула к защитному экрану лицом. — Учёные говорят, что этот и подобные метеориты упали на Тару миллион лет назад, едва не уничтожив на ней жизнь.
— Звучит, как неплохая легенда, — Денис улыбнулся. — Однако
— Это не легенда.
Востриков посмотрел на Лизу, ожидая, что та улыбнётся, но, судя по выражению её лица, она была не в настроении шутить.
— Тара существует всего-то лет двадцать.
— Двадцать лет назад Тару открыли для людей, но создали её задолго до этого?
— О чём ты?
Лиза нагнулась и подняла кусочек слипшегося песка:
— Неужели ты думаешь, что это можно прописать компьютерным кодом?
— Что это? Песок?
— Всё это, — она снова посмотрела в карьер. — Траву, камни, облака, небо, погоду, стихию, гравитацию… песок.
Лиза сжала слипшийся комочек песка. Он разломился, и крупинки посыпались сквозь пальцы.
— Каждый объект обладает весом, запахом, химической структурой, а также может взаимодействовать с другим объектом, — Лиза посмотрела на Дениса. — Сколько времени понадобилось бы людям, чтобы создать такое?
— Не знаю, — Денис пожал плечами. — Десять лет?
— Даже если бы над созданием Тары работали все программисты Земли, то им понадобилась бы лет сто только чтобы создать один квартал нашего города.
— Сто лет?
— Может и больше, — Лиза положила ладонь на защитный экран. — Взять хотя бы обычное стекло, которое стоит у тебя в машине, кабинете или часах. Даже небольшой кусочек стекла, должен содержать в себе столько информации, что голова идёт кругом. Во-первых, он должен состоять из близкого к неисчислимому количеству элементов, ведь ты можешь разбить его в любом месте или отколоть любой угол, а каждый из отломанных кусков можешь растереть в стеклянную крошку, во-вторых, он должен почти неограниченно контактировать с миром — преломлять свет, не пропускать ультрафиолет, искажать отражение при повреждении. На стекле может осаждаться пар и конденсироваться влага. Его можно расплавить или просверлить, а если при изготовлении стекла добавить в него специальные примеси, то его можно использовать, как не самое плохое средство от радиации.
Востриков положил руку на стекло и почувствовал его прохладу.
— А знаешь, что поражает меня ещё больше, когда мы говорим конкретно об этом стекле? — продолжила Лиза. — Стекло с подобными свойствами изобрели учёные на Таре, и только спустя несколько лет земные учёные воссоздали технологию на Земле. И такие случаи уже не редкость. Количество перенимаемых Землей технологий растём с каждым годом, но как такое возможно? Как в созданном людьми мире возможно создать то, чего не создали в настоящем?
— И как такое возможно?
Лиза пожала плечами, а затем показала пальцем в сторону карьера:
— Смотри!
Стрела гигантского крана, что стоял на западном краю карьера, пришла в движение. Начали вращаться направляющие блоки. Привязанная к тросу кабина опустилась к
— Радиационный фон метеорита запредельный, — сказала Лиза. — Не смотря на защитные экраны через три часа операторы почувствуют первые признаки облучения: головокружение, тошнота, слабость. Через шесть часов они не смогут самостоятельно ходить, начнут кровоточить ожоги и разлагаться внутренние органы. Через двенадцать часов тот, кто не вернётся на Землю, умрёт.
— Неужели нельзя сделать технологию полностью автоматизированной?
— Так дешевле.
Следующей остановкой обзорной экскурсии стала пшеничная ферма непрерывного производства. В двухстах километрах южнее Тихата инженеры вместе с химиками и ботаниками создали уникальную ферму. Пластинчатый конвейер шириной восемьсот метров и длиной пять километров вращался с постоянной скоростью — полметра в секунду. В начале он подхватывал прессованный пласт удобренного грунта и разворачивал его, будто огромный ковёр. На дистанции первых двадцати метров пневматические пушки с постоянной частотой обстреливали грунт зёрнами пшеницы, после чего опрыскиватели распыляли воду, а ультрафиолетовые лампы устанавливали оптимальную температуру. Через тысячу метров из почвы показывались ростки. У этой части конвейера стоял одетый в белое инженер и поведывал всем желающим технологию ускоренного роста:
— Видите эти лампы? — инженер указал на продолговатые трубки фиолетового цвета. — Как только ростки пшеницы показываются из земли, мы начинаем их облучать при помощи феракла — минерала, который добывают из метеоритов. Обратите внимание! На участке в сто метров с начала облучение ускорение роста происходит особенно активно. Сантиметровые ростки увеличиваются в размере в тридцать раз всего за одну минуту. Облучение ростков лампами феракла похоже на точечное ускорение времени. Сфокусируйтесь на одном из ростков и вращайте голову вместе с движением конвейера, и вы увидите, как пшеница растёт прямо у вас на глазах.
Денис последовал совету инженера и, словно в ускоренном видео, наблюдал, как ритмичными рывками росток вытягивается к феракловым лампам, и как крепчает его стебель.
— А это не опасно? — спросил Востриков. — Употреблять в пищу радиационную пшеницу?
— Пока не доказано, что это опасно, — ответил инженер. — Ферма непрерывного производства существует на так давно, поэтому пока что мы провели лишь краткосрочные испытания по влиянию продукции на организм человека. У нас есть подтверждённое заключение, что употребление этой пшеницы в течение трёх лет, совершенно безопасно для здоровья как людей, так и животных. После правильной обработки период полураспада феракла составляет всего несколько месяцев, а технология его расщепления с помощью феракловых ламп позволяет направлять ионы с точностью современного токарного станка.