В плену золотого дракона. Призванная родить
Шрифт:
— Проснулась?
Теплые руки обнимают меня сзади, и я чувствую, как губы Андара касаются моей макушки. Его дыхание ровное, спокойное — совсем не такое, каким было в первые месяцы после исчезновения тьмы, тогда он каждую ночь просыпался от кошмаров.
— Никогда не думал, что эти древние стены смогут стать… такими живыми, — говорит он, его голос звучит задумчиво, с легким удивлением. — И это сделала ты.
Я поворачиваюсь к нему, касаясь пальцами щеки. Шрам, оставшийся от последней битвы, уже почти не заметен под загаром.
—
Он улыбается, и в его золотых глазах отражается утреннее солнце. Андар крепко целует меня в макушку и произносит уверенно:
— Я был глупцом.
Завтрак в большой столовой — это всегда шумное мероприятие. Десятки учеников всех возрастов сидят за длинными дубовыми столами, обсуждая предстоящие занятия. Я замечаю, как Эймон — мальчик с чешуйчатыми отметинами на шее, которого когда-то привела Гарха — помогает младшей девочке налить молоко. Он полукровка — дитя человека и дракона, поэтому ему приходилось в этом мире нелегко. Никто не верит в то, что плод такой связи может быть здоров и принесет родителям добро.
Именно поэтому Элория в конце концов и лишилась рассудка — страх за ребенка, вот что вынудило ее заразится тьмой.
— Ты выглядишь уставшей, — говорит Гарха, неожиданно появляясь рядом.
Я вздрагиваю — даже после всех этих лет она все еще умеет подкрадываться ко мне совершенно бесшумно.
— Просто… последние дни чувствую себя странно, — признаюсь я, отодвигая тарелку с утренними яствами.
Гарха пристально смотрит на меня, затем резко встает.
— Пойдем.
Мы идем к комнатам старой Айлин — женщины, которая когда-то была лекарем в гареме, а теперь присматривает за здоровьем всех обитателей замка.
— Ложись, — коротко говорит Айлин, когда мы заходим в помещение, наполненное запахами сушеных трав.
Иссохшие пальцы знахарки осторожно касаются моего запястья, затем живота. Вдруг ее морщинистое лицо расплывается в улыбке.
— Поздравляю, девочка. Ты ждешь ребенка.
Воздух застревает у меня в груди.
— Но… проклятие… — я едва могу выдавить слова.
— Проклятие разрушено, — раздается голос Гархи. Она стоит в дверях, скрестив руки. — Но это не значит, что все будут рады твоему ребенку. Даже несмотря на успехи школы очень многих еще не удалось переубедить.
Я поднимаюсь, чувствуя, как дрожат мои колени.
— Ребенок дракона и человека… Потенциальная проблема и осквернение традиций.
Я нахожу Андара в его кабинете — он склонился над картами, планируя новый корпус для старших учеников, ведь многие из тех кого я приняла в школу уже подросли и скоро станут выпускниками. Когда я закрываю за собой дверь, он сразу поднимает голову и меняется в лице — видимо, что-то в моей позе выдает волнение.
— Что случилось?
Я делаю глубокий вдох.
— Я беременна.
Его золотые глаза
— Не бойся, что бы ни случилось я буду рядом, — он знает о моих страхах как никто другой.
Я сдавленно выдыхаю, пытаясь подбодрить себя и его.
— Все будет хорошо. Я это знаю.
Андар тяжело дышит. Его плечи напряжены. Я догадываюсь о том, что его сейчас мучает: дракон вспоминает Элорию. Но я не такая. Крепко сжимаю его руку, чтобы сказать об этом.
— Если тебя что-то будет тревожить, обязательно говори, — настаивает дракон.
— Андар, — решаюсь признаться, — я все еще боюсь проклятия.
— Мы научим его с этим жить. Как научились сами, — заверяет избранник.
Он снова обнимает меня, и я чувствую, как сильно бьется его сердце.
Следующие недели проходят в странном ожидании. Дворец живет своей обычной жизнью — уроки, тренировки, даже праздник урожая, который мы впервые отмечаем вместе с жителями ближайших городов. Но я замечаю мелочи: как некоторые ученики замолкают, когда я прохожу мимо, как в библиотеке кто-то переставил книги о драконьих родах.
Мы стоим в древнем святилище под замком — том самом месте, где когда-то была заточена Тьма. Теперь здесь чисто и светло, но стены все еще помнят боль. Свечи горят синим пламенем, а высеченные в камне руны светятся мягким золотым светом. Элория при жизни была жрицей источника очищения и теперь ее душа по-прежнему привязана к замку, но она больше не проклята тьмой. Дух успокоился и ранит нас, но я с момента нашей первой встречи ни разу не решилась спуститься сюда, в подземное хранилище, где он обитает — чувствовала себя виноватой за то, что заняла чужое место.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — Андар сжимает мои пальцы.
Я киваю.
— Нам нужно благословение.
Воздух в центре комнаты начинает мерцать, и перед нами появляется полупрозрачная фигура — Элория. Ее серебристые волосы развеваются, словно в невидимом ветру.
— Вы пришли за ответами, — говорит она, и ее голос звучит, как шелест листьев.
— Наш ребенок… — начинаю я.
— Будет свободен, — прерывает меня Элория. — Он — начало новой эры, ради наступления которой постарались вы оба.
Она протягивает руку, и я чувствую, как что-то теплое разливается у меня в груди.
— Благодарю, — шепчу я, но видение уже растворяется в воздухе.
Роды начинаются лунной ночью. Боль волнами накатывает на меня, но я сжимаю Андара за руку и стараюсь дышать, как учила Айлин.
— Еще немного, — подбадривает меня старая лекарка.
Когда раздается первый крик младенца, что-то меняется в самом воздухе дворца — он становится чище, светлее. Айлин берет ребенка, ее руки умело заворачивают малыша в мягкое покрывало.