В погоне за звуком
Шрифт:
Я спустился вниз, злой как собака. Асфальт плавился от жары. Пока я бежал, я краем глаза посмотрел наверх и увидел лицо Серджо, который смотрел на меня из окна. Я вернулся на площадку весь мокрый, грим потек, а сам я был лилового цвета.
«Отлично. Мотор!» – крикнул Серджо.
«Привет, мам…»
Мы отсняли все за один дубль.
«Неплохо», – сказал Серджо, поднялся и вышел вон.
Вот таким был со мной Леоне, порой он был как отец, а порой как начальник. Морриконе же всегда ходил словно на цыпочках. Когда я вспоминаю съемки этого фильма, мне кажется, что он очень сдержанный композитор, его звуковая дорожка вышла очень деликатной.
Музыка никогда не перебивает
Поскольку фильм имел успех, продюсеры поверили в меня и проспонсировали мой следующий фильм «Белый, красный и зеленый». Он оказался удачным и с точки зрения звуковой дорожки, в которой собраны очень органичные и продуманные композиции. Мне показалось, что здесь Морриконе сработал даже лучше, чем в прошлом фильме, потому что у него появилась возможность передать поэзию некоторых сцен. Например, в сцене, когда Миммо отправляется на кладбище, он предложил великолепную мелодию, от которой так и отдает детством. Для эмигранта он подобрал довольно ироничную тему, как бы намекая на его южное происхождение, для этого он ввел типичные итальянские инструменты и процитировал гимн Мамели. «Белый, красный и зеленый» запоминается зрителю сценой на кладбище: она действительно очень хороша.
Морриконе ни разу не появился на съемках. Он делал конспекты, но мне показалось, что основную идею он ухватил с самого начала. Посмотрев фильм всего один раз, он уже через пару дней предложил мне несколько тем. Он сработал очень быстро и очень креативно. Леоне и Морриконе напоминают мне Леннона и Маккартни: эта пара никогда не ошибается!
Эннио Морриконе свойственно хорошее чувство юмора, он ироничен, артистичен и прекрасно умеет передать иронию своей музыкой. Не знаю, много ли комедий он сделал. Но когда я слышу его музыку в фильмах Торнаторе, я сразу чувствую, что это великая музыка для столь же великого образа, возникающего на экране. Что же до моих фильмов, то здесь он сработал в стиле минимализма, что было верно и очень мудро. Он вставлял музыку именно там и именно в тех количествах, где это требовалось. Она словно ступала на цыпочках, однако везде была в тему и почти всегда несла в себе иронию.
Вспоминая Морриконе, я вспоминаю его остроумие. Вручая мне диск со звуковой дорожкой, он написал: «Желаю снять еще сто фильмов, надеюсь, мы еще поработаем вместе». Да и теперь, когда мы встречаемся, он иногда замечает: «Что это ты меня все никак не приглашаешь». «Эннио, да я же с тобой не расплачусь», – отвечаю я. «А деньги-то тут при чем? Мы можем поработать и по старой дружбе».
«Может быть, может быть», – отвечаю я.
Но дело, конечно, не только в нем. Для Эннио мало клавишных, пары гитар и ударника – ему нужен оркестр, а оркестру тоже надо платить.
Мне кажется, что сила композитора Морриконе кроется в его великолепном образовании. Он учился у самого Гоффредо Петрасси, он был знаком с музыкой Мадерны, Даллапиккола и всех композиторов пятидесятых. Все это повлияло на его развитие и способствовало его необычному подходу к роли композитора в кинематографическом фильме. Прекрасная база, которую он получил, чувствуется и в его ранних аранжировках, прежде всего в песне «Если бы позвонив», которую я и теперь нахожу очень современной и совершенно удивительной композицией.
Вот почему я еще раз подчеркиваю, что он великий композитор, однако ему удалось добиться вершин благодаря прекрасным учителям и великолепному фундаменту, на котором он возвел
28 марта 2014
Если говорить об Эннио, мне бы хотелось начать с описания тех лет, в которые мы познакомились, и немного обрисовать текущую ситуацию в кинематографе в целом и киномузыке в частности.
Начать хочется с того, что недавно, в 2013 году, я выступал в качестве председателя жюри в номинации «Лучший саундтрек» на Венецианском кинофестивале и обнаружил, что звуковая дорожка как явление уже исчезает из кинематографа. Аудиоэффекты, используемые в фильме, по-прежнему играют свою роль, но композитор, который бы проработал сценарий и написал для него музыку, а затем сам бы и дирижировал оркестром в студии звукозаписи, был лишь в одном итальянском фильме – фильме Джанни Амелио. Это оказался единственный фильм, для которого было сделано подобающее музыкальное оформление, записанное в студии. Однако где находится эта студия? В Венгрии, Болгарии или Румынии?
Сегодня реальность такова: режиссеры вынуждены ехать записывать музыку в Восточную Европу, потому что только там можно еще найти хороший оркестр за доступные средства. Хотя студии звукозаписи стараются экономить как могут, в области классической музыки работать все труднее. Помимо музыки для кинематографа я многие годы занимался постановкой оперной музыки, ставил «Принцессу Турандот» на веронской Арене, а также другие оперы, среди которых и «Волшебная флейта» в Венской опере. Во время последней постановки «Турандот» в Турине публика была великолепна, само здание театра выше всяких похвал, но что касается сцены… мне удалось заполучить ее всего на три-четыре дня. Поскольку параллельно ставилась другая опера и для каждой было выделено «оптимальное» время, чтобы не ущемлять другие постановки. Как падает при этом качество! Жизнь нынче не сахар.
Однако еще недавно все было иначе. Когда я приехал в столицу в середине пятидесятых, я оказался в городе, где за один вечер можно было познакомиться с половиной Рима. Выходишь на пьяцца дель Пополо и встречаешь там Лиццани, Петри, Де Сантиса, Уго Пирро, Тонино Гуэрру… Потом идешь в ресторан на виа Делла Кроче, а там уже сидят Фурио Скарпелли, Паоло Бенвенути, Де Бернарди, Скола, Маккари, Понтекорво, Солинас, Моничелли… Все были на виду. А стоило в тот же вечер заскочить на виа Венето, можно было легко столкнуться с Феллини, который прогуливался с Эннио Флайано.
Конечно, это было большое счастье, однако и тогда жизнь была непростой, но совсем с другой точки зрения. Тогда ведь не было ни телевидения, ни рекламы, и режиссеры могли снимать только большое кино или документальные фильмы. Чтобы перебиться хоть как-то, я подрабатывал актером, не хотел просить помощи у родителей, потому что, узнав, что у меня что-то не клеится, они бы слишком сильно расстроились. О том, что на виа Венето течет «сладкая жизнь», я узнал из фильма Феллини: сам я никогда там не бывал. Мы ели в забегаловках, ни у кого не было автомобиля, все передвигались пешком. Было нелегко, но чувствовалось какое-то единство людей. Тогда я еще не был лично знаком с Эннио, но у нас было много общих друзей и знакомых. Например, я очень близко знал Элио Петри, с которым мы даже снялись в одном фильме «Голые, чтобы жить» (1964), режиссером которого выступил некий Элио Монтести. Сегодня никто и не знает, кто это, а я легко могу ответить на этот вопрос: Элио Петри, Монтальдо и Джулио Квести. Вот такой псевдоним.