В поисках будущего

loveadubdub

И с тех пор оттуда не выходила.

Я немного встревожена, потому что уверена, она доведет себя до того, что уморит голодом. И я встревожена, потому что каждый раз, когда я стучусь к ней и спрашиваю, не нужно ли ей что-нибудь, она просто лежит в постели и плачет. Я все еще не знаю, спала ли она на самом деле. Она все время плачет. И я не знаю, что по правде и делать.

Теперь дом опустел по сравнению с прошлой неделей, хотя я не слишком этим расстроена. На самом деле мне уже обрыдли все эти люди, что крутились по дому и возились с нами. Меня тошнит от того, что люди спрашивают, в порядке ли я, потому что, конечно, мать вашу, не в порядке! Мой отец ведь умер, знаете? Я имею в виду, ну серьезно, неужели

люди думают, что только потому, что они спросили, все волшебным образом станет замечательным? Не станет. Все ужасно, и, наверное, еще долго ничего не будет замечательно. Так что я хотела бы, чтобы они прекратили уже задавать этот вопрос.

Но пусть дом и не так заполнен, как раньше, люди все еще время от времени появляются в течение дня. Некоторые из них приносят с собой еду, против чего я ничего не имею, конечно, потому что кто ж отказывается от бесплатной еды. А вот некоторые не приносят, и, когда явилась кузина Молли с книгой о преодолении горя, я едва не запустила в нее проклятьем и велела ей уйти.

Мне не хватает терпения на моих двоюродных в последнее время; наверное, потому, что почти все они раздражающие сволочи, которые не делают ничего кроме того, что выводят меня из себя.

Виктуар – пустоголовая истеричка, которая никогда и не была мне особенно близким другом (не говоря уже о том, что ее болтливая дочурка нанесла моему братишке психологическую травму перед папиными похоронами). Доминик – потаскуха, которая помолвлена с одним парнем, а трахает другого. Молли – просто ужасно раздражающая: никогда не встречала настолько скучного человека, который мог бы так кошмарно раздражать. Люси могла бы и вовсе никогда не существовать, настолько она незначительная. Фред – невыносимый придурок, который ничего в мире не воспринимает серьезно. Джеймс… Ну, у меня нет времени, верно? Ал, как оказалось, трахает девчонку, которая вроде как должна была быть моей лучшей подругой, о чем мне не сообщил. Лили – совершенно ужасная маленькая тварь, вознамерившаяся уничтожить моего брата по непонятным причинам. Луи курит столько травы, что он и сам не может сказать, когда он не под кайфом. А Рокси – это маленькая копия Лили только с более шлюховскими замашками, а ведь ей всего тринадцать.

Ну, вы поняли. Понимаете теперь, почему я не в восторге, когда кто-либо из них заявляется. Но это не имеет значения. Никто из них не имеет значения. Единственные, о ком я сейчас думаю, – это моя мама, мои братья и Скорпиус. И пока что мама наверху, то ли плачет, то ли спит, Хьюго заперся в своей комнате и чем-то там занимается, а Скорпиус развлекает Лэндона. Сегодня на улице куда приятнее, чем вчера. В кои-то веки вышло солнце, и температура не слишком ужасно низкая. Скорпиус катает Лэндона на метле, делает с ним всякие финты, которые, уверена, мама точно не одобрит, если проснется и посмотрит на задний двор. Но шансы на это стремятся к нулю, так что все в порядке. Скорпиуса больше заботило то, что мы живем в магловском районе, но я заверила его, что задний двор отлично зачарован и что в квиддич там можно играть совершенно без забот. Папа позаботился об этом, когда пытался сделать из нас с Хьюго спортсменов. Не нужно и говорить, что с Хьюго он немножечко преуспел, но он точно не вырастил из нас суперзвезд.

Но Лэндон это обожает.

Он не очень плох, насколько я могу судить (на самом деле не так уж и хорошо, потому что, хоть я и знаю нескольких игроков, я точно не эксперт). Кажется, у него есть природный талант, и он неплохо летает. Конечно, он не летает на настоящей метле, но он пользовался тренировочной с тех пор, как был совсем малюткой. И он не боится летать с теми, кто действительно знает это дело. Наверное, в этом причина того, что он всегда восторгался Джеймсом. Но у Джеймса никогда не было времени на Лэндона, что никого не удивляет, уверена.

Так что не нужно и говорить, когда Скорпиус предложил ему полетать, Лэндон чуть не спятил, и он едва выстоял на одном месте достаточно, чтобы на него можно было натянуть куртку.

Не знаю, что бы я без него делала – без Скорпиуса, я имею в виду. Честно. Я понятия не имею. Я совершенно уверена, что меня уже заперли бы в психушке, если бы он не пришел и не спас меня. Ему так хорошо удается заботиться обо всем: обо мне, о моей семье… И теперь я точно знаю, что ничто больше не имеет значения, кроме того, кто он есть. Я всегда это знала, думаю, но теперь я даже не могу притворяться, что волнуюсь о другом. И я его за это люблю.

И вижу Скорпиуса и Лэндона через окно на кухне. В доме ни пятнышка, конечно, потому что миллион разных людей постоянно его вычищали, но кухня немного замусорена после завтрака. Я пытаюсь наводить порядок, одновременно следя за задним двором. Лэндон просто вне себя от восторга, что замечательно, потому что бедный малыш так был вчера расстроен. Не виню его за это, конечно. Я сама была не слишком радостной, чем когда-либо… Но он совсем маленький, и он, наверное, даже не понимает, что происходит. Черт, даже я не понимаю, что происходит, а мне почти двадцать.

Они появляются некоторое время спустя, и Лэндон направляется прямиком к свежим печеньям, которые этим утром принесла тетя Одри. Хватает одно и немедленно откусывает, сыпля крошками вокруг себя на свежевычищенный пол.

– Мусоришь! – говорю я ему, показывая на крошки, а он лишь беззаботно пожимает плечами и продолжает есть, пока я поднимаю палочку и прибираю за ним.

– Хочу что-нибудь попить, – говорит он с набитым ртом, но я не обращаю внимания на такую невоспитанность и наливаю ему сок.

– От тебя пахнет грязью, – говорю я ему, протягивая стакан и оглядывая его с наморщенным носом.

– Это не грязь, – важно информирует он меня, запивая печенье соком. – Это мокрая трава.

Я игнорирую его и перевожу взгляд на более взрослого, но такого же грязного мальчишку.

– Мог бы его и почистить, – со значением говорю я ему.

Но Скорпиус лишь пожимает плечами и тянется за своим стаканом сока.

– Роуз, – внезапно влезает Лэндон и жадно хватает меня за обе руки. – Могу я пойти со Скорпиусом? – его глаза восторженно широко раскрыты, и он умоляюще смотрит на меня.

– Куда пойти? – я чувствую себя своей мамой, когда достаю салфетку и начинаю стирать грязь с его лица, от чего он раздраженно отстраняется.

– На квиддич!

– На тренировку? – я приподнимаю брови, а потом качаю головой. – Нет, ему нужно на работу, – не уверена, что Лэндон осознает, что для Скорпиуса квиддич на самом деле работа, а не просто игра для развлечения в саду.

Лэндона это не отпугивает:

– Ну и? Я могу с ним пойти! Я не буду мешать!

Я снова качаю головой как раз в тот момент, когда Скорпиус говорит:

– Это нормально. Он может там посидеть.

Конечно, от этого Лэндон становится в пятьдесят раз энергичнее, и он снова хватает меня за руки:

– Пожалуйста, Роуз?

Я смотрю поверх его головы и посылаю Скорпиусу многозначительный взгляд, который он тут же расшифровывает:

– Тебе решать, конечно, – быстро говорит он. – Это может быть слишком скучно.

– Это нескучно, – настаивает Лэндон, совершенно не имея понятия, о чем говорит. – Пожалуйста.

Я колеблюсь, немного беспокоясь. Не то что бы я не доверяла Скорпиусу, но просто Лэндон еще маленький, и за ним нужно присматривать. Конечно, это только на вторую половину дня, и Скорпиус уже пообещал, что вернется сразу же, как кончится тренировка. Он не хотел идти, потому что, полагаю, думает, что мне нельзя оставаться одной. Но после недели пропущенных тренировок ему уже нужно идти, чтобы не быть уволенным.