В поисках будущего

loveadubdub

Она видит меня, прежде чем я успеваю сделать что-нибудь глупое, например, спрятаться. Я не знаю, куда бы я все равно делся, потому что с этого места мало куда можно пойти, а лестница в крыло парней прямо рядом с девчоночьей, так что прятаться было бы бессмысленно.

Я не знаю, что сказать, потому что знаю, что все, что бы я ни сказал, будет глупо и плохо. Я знаю, что она знает правду о Лили, потому что, как оказалось, вся школа знает. Думаю, Роксана об этом как следует позаботилась. И так как я не мог сказать

ничего осмысленного, я просто пробормотал:

– Привет.

– Ты вернулся, – вяло отмечает она очевидное, едва поднимая взгляд от книги, хотя я вижу, что она очень старается вести себя нормальнее, чем она чувствует.

– Только что, – не знаю, что еще сказать, и вокруг нас тяжело повисает тишина. Аманда продолжает заниматься, а я не знаю, то ли мне следует просто уйти и подняться наверх, то ли повести себя как мужчина и попробовать как-нибудь извиниться.

Но мне не приходится, потому что она внезапно прерывает мои размышления:

– Мне жаль, что это случилось с твоим папой, – и опять она не смотрит на меня, но я слышу по голосу, что она говорит искренне. От этого мне только хуже.

– Ты не пришла на похороны, – теперь я отмечаю очевидное. Это то, что я сразу заметил и о чем старался не думать. Мне это не очень удавалось.

– Ты не хотел, чтобы я приходила.

– Хотел, – сразу же отвечаю я, и наконец она смотрит на меня. Ее глаза темнее обычного, и ее взгляд застает меня врасплох. Я повторяюсь, но на этот раз тише и более нервно. – Хотел…

Аманда ничего не говорит. Не знаю, верит она мне или нет, но она просто смотрит на меня своими темно-голубыми глазами с очень серьезным выражением. Ее светлые волосы собраны на затылке в бесформенный пучок, и она не похожа на человека, которому хочется, чтобы ему мешали.

– Ты очень нравилась моему папе, – глупо говорю я. Не знаю, что я делаю, и все это совершенно не соответствует тем сотням сценариев, что я сочинял последние две недели.

– Мне жаль, – повторяет она, и ее голос тих и безэмоционален. – Не могу себе представить, каково это.

Конечно, не может. Ее родители живы и здоровы. Ее папа, наверное, даже в нескольких десятках метров от нее. Она может пойти к нему в любой час дня. Он каждый вечер желает ей спокойной ночи, и он всегда здесь, когда он ей нужен. Мой отец мертв. Мой отец никогда не пожелает мне или кому бы то ни было еще спокойной ночи. Он никогда не будет рядом, когда мне понадобится, чтобы посоветовать мне, что делать. Он никогда не будет рядом с Роуз, Лэндоном или мамой. Он никогда не будят рядом ни с кем, потому что он мертв. Так что нет, она не может представить.

Я не говорю ей этого.

– Спасибо, – бормочу я.

Аманда смотрит на меня, и я знаю, она ждет, что я скажу что-то мудрое, что смоет все это дерьмо. И я знаю, что она знает, что этого не будет. У меня нет таких мудрых

слов наготове. Я не знаю ничего, что может стереть хотя бы часть всего этого дерьма. Я совершенно бесполезен, и она это знает.

– Почему ты мне не сказала? – спрашиваю я, не думая. Это скорее автоматическая реакция, потому что это был единственный вопрос, который я смог сформулировать, когда начался весь этот бардак. – Ты должна была мне сказать.

Но Аманда лишь приподнимает брови:

– Зачем? – холодно спрашивает она. – Какая была бы разница?

Она знает, о чем я говорю. Она знает, что я спрашиваю, почему она не сказала мне, что она не писала в газету. Я не могу этого понять.

– Я бы тебе поверил.

– Если бы ты мне доверял, ты бы с самого начала не поверил.

Ого.

Я все время слышал о том, что слова могут резать, словно нож, но раньше я никогда не понимал этого выражения. Теперь же я точно знаю, что оно значит. Слова Аманды были острыми, как лезвие, когда они звенели в моих ушах. Я не отвечаю, потому что а что можно на это сказать? Я не могу сказать ей, что это неправда, потому что, конечно же, это правда. Я поверил, ведь так? Я прочитал письмо и слепо ему поверил, не имея никаких доказательств.

– Аманда… – я чувствую, как моя шея начинает гореть, и мне просто хочется пойти наверх и сдохнуть. Ну, или, не знаю, спрятаться до конца семестра. В самом крайнем случае.

– Неважно, Хьюго, – ровно говорит она. Она даже не кажется сердитой. Она просто выглядит усталой. – Теперь все знают.

– Я знаю… - я не знаю, что еще сказать. Мне просто стыдно.

– И Лили на грани нервного срыва.

– На хрен Лили, – это срывается раньше, чем я это осознаю, но мне плевать. Это идеальное выражение, чтобы выразить мои чувства.

Но Аманда не жаждет разделить со мной эту реакцию. Она смотрит мимо меня на стену за моей головой.

– Она твоя кузина.

Она права, конечно. Но это ничего не меняет. Раз уж моя кузина – злобная, мерзкая сука, то таковой и останется. И это не значит, что ее нельзя так называть. Но я этого не говорю. Аманда соскальзывает по стене вниз на пол.

– Прости, – говорю я, и я говорю не о Лили.

Она ничего не отвечает и не смотрит на меня. Мне дерьмово, и мне очень хочется пойти прилечь.

– Я хотел, чтобы ты пришла, – тихо говорю я. – Ты была мне там нужна.

– А мне было нужно, чтобы ты мне доверял, – она начинает собирать книги и встает.

– Прости! – я начинаю отчаиваться и знаю, что выгляжу жалким придурком. Но мне плевать. Какое это имеет значение? – Я сделал ошибку… Ты мой лучший друг!

Она останавливается, и ее глаза увлажняются. Но она не плачет, и не думаю, что заплачет.

– И это все, что я есть, – тихо говорит она. – И ничего другого не будет.