В поисках будущего
Шрифт:
– Мы поженились, – говорю я, задаваясь вопросом, а не последует ли за этим еще один взрыв.
Но тетя Гермиона просто смотрит на меня, некоторое время ничего не говорит, а потом ее бровь немного кривится.
– О, – говорит она, и это звучит очень рассеянно и потерянно. – Поздравляю… – звучит это так, будто она хотела бы, чтобы это выглядело искренне, но я не буду лгать и притворяться, что это не выглядело вымученно и слабо.
Но все же я выдавливаю наполовину благодарное:
– Спасибо.
Мама же просто взбешена.
–
Тетя Гермиона приподнимает брови:
– Почему нет?
– Ты поздравляешь их глупость!
Не могу поверить, что это происходит. Кейт выглядит просто убитой, я чувствую себя убитым. Это совершенно не то впечатление, какое бы мне хотелось, чтобы на нее произвела моя семья.
– Джинни… – пытается что-то сказать папа, но мама совершенно не дает ему этой возможности. Вместо этого она обращается к тете.
– Не имеет значения. Они поженились в Греции. Это даже незаконно, – она говорит это, как само собой разумеющееся, но мы все просто смотрим друг на друга. И тетя Гермиона отвечает ей:
– Это не значит, что это незаконно.
Мама просто незаинтересованно пожимает плечами, как будто ей совершенно плевать.
– Это не имеет здесь силы, пока твое министерство это не заверит, – едко говорит она. – И этого не будет.
– Почему?
– Потому что ты это запретишь! – раздраженно говорит мама. – Серьезно, ты же не можешь думать, что это хорошая идея! Они слишком молоды!
Но тетя Гермиона выглядит несколько растерянной и раздраженной. Представляю, насколько ей не нравится, что мама вытащила ее сюда в такой момент.
– Джинни, они взрослые, – спокойно говорит она. – Они могут жениться сколько хотят.
Но мама выглядит уже совершенно безумной.
– Им только по двадцать два! Они недостаточно взрослые, чтобы жениться!
– Тебе было двадцать два, когда ты вышла замуж.
И вот и оно.
Слова висят в воздухе, и на долгие, тяжелые секунды повисает тишина. Я рад, что тетя Гермиона сказала это раньше меня. Эта мысль несколько раз пробегала у меня в голове, но я предпочитал держать ее при себе. Каким-то образом (и, как оказывается, правильно), я полагал, что это будет не самым безопасным заявлением.
Мама в шоке смотрит на нее, а потом качает головой.
– Верно. И ты видишь, что из этого вышло, – горько говорит она.
Не думаю, что кто-нибудь ожидал такой реакции, а папа выглядит так, будто ему дали пощечину. Должен признаться, это было довольно грубо… Но маме, кажется, наплевать, что она только что оскорбила своего мужа и свой брак на глазах у других. Она не останавливается на этом, а начинает оскорблять и меня.
– Знаешь, что случается, когда заводишь ребенка в двадцать два? – спрашивает она. – Вырастает вот это!
Она резко машет рукой в мою сторону, и я в шоке стою с раскрытым ртом пару секунд, прежде чем воскликнуть:
– Она не беременна! – как раз в ту же секунду, когда впервые
– Я не беременна!
Но маме и на это наплевать. Она просто продолжает вопить.
– Вы слишком молоды!
У нас у всех есть темные, мрачные тайны. У некоторых они страшнее, чем у других, но никто никогда не признается в них.
Мрачный, темный секрет моей мамы?
Она втайне винит меня в том, что я разрушил ее жизнь.
Разрушил ли я ее жизнь? Не знаю. Это относительно. Я имею в виду, я разрушил жизни многих женщин, так что, возможно, это просто у меня такой прирожденный талант. Умение от рождения, нет, даже от зачатия. В любом случае, это правда.
Вот видите, моя мать винит меня в потере всего того, что она могла бы получить, но не получила. Когда ей было двадцать два, она была профессиональным игроком в квиддич, как и я. Разница лишь в том, что она забеременела и была вынуждена уйти, в то время как мои шансы забеременеть равны нулю на миллион процентов. Но, вот понимаете, одна ошибка – и вот она переходит от красивой и успешной карьеры игрока, которую она так любила, к планированию внезапной свадьбы до того, как мир узнает, что она беременна внебрачным ребенком.
Но это же не моя вина, ведь так? Я имею в виду, я не просил, чтобы меня рожали. Я не имею к этому отношения. И мама это знает, вот почему это темная, мрачная тайна, о которой никто не говорит. Но от этого не лучше.
Тетя Гермиона, кажется, поняла, к чему все это ведет, и ей достает здравого смысла понять, что мама сейчас окончательно сорвется и скажет что-то такое, что никогда не сможет взять назад. Так что она вмешивается и решает увести разговор в другую сторону.
– Принесите завтра свидетельство о браке, – спокойно говорит она мне с Кейт. – Мы все устроим.
Мама близка к истерике, и она выходит из чертова тупика:
– Что бы ты сделала, если бы это была Роуз? – злобно спрашивает она, расстреливая тетю таким взглядом, будто это она сейчас сбежала и вышла замуж.
Но тетя Гермиона сохраняет спокойствие.
– Я была бы за нее счастлива.
Мама фыркает и закатывает глаза.
– О нет, не была бы, – усмехается она. – Ты была бы счастлива, если бы твоя дочь заявилась и сказала, что замужем?
– Да. Она влюблена. Если она счастлива, то и я буду счастлива.
Моя мать пьяна. Она, наверное, выпила уже четыре рюмки, с тех пор как начался ужин, и сейчас это начинает проявляться.
– Твоя дочь собирается стать Малфой!
Я не настолько туп, чтобы делать вид, что тут ничего особенного нет. На самом деле я хорошо помню каждую секунду того момента, когда все узнали, что наша дорогая милая Роуз встречается с сыном Врага Общества Номер Один. Это было не мило (забавно, но не мило). Плевать, сколько бы все ни говорили, насколько Скорпиус другой, фамилию его ничто изменить не может. И это слишком большая помеха, чтобы просто пройти мимо.