В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики»
Шрифт:
Ученые собрали замечательные инструменты таоа, искусно сделанные из кости, зуба, камня и дерева. Древние врачи пользовались шилом и буром, они даже изобрели особую пилу.
Словом, таоа — это врач. Теи Тетуа помнил таоа Теке. Он давно умер, но в Ханахепу на берегу стоит каменный идол, носящий его имя. По словам островитян, в этом истукане обитает душа покойного таоа.
Теи видел, как Теке вставил человеку, сломавшему ногу, искусственную кость из дерева. Больной поправился и мог ходить.
Но еще интереснее знаменитые операции на черепе. Один островитянин, живший в Уиа, упал
В то время такая операция не считалась редкостью. Мы, конечно, читали об этом, но совсем другое дело самому увидеть неопровержимое свидетельство. В старом склепе мы нашли черепа: одни, оплетенные кокосовым волокном, висели под сводом, другие лежали на полу, и на одном из них мы обнаружили шов — след операции!
Этот череп нам разрешили унести с собой.
— Цивилизация — странная причуда, — заявила однажды Лив. — Без нее отлично можно обойтись!
Мы лежали на траве, отдыхая после обеда. Ноги — в журчащем ручейке, голова — в тени пальмы, тело подставлено лучам солнца.
Гудели жучки, шумел прибой. В ручье, удовлетворенно хрюкая, стоял поросенок; то и дело выбегала погреться на солнце ядовито-зеленая ящерица.
В долине мир, тишина, мягко качаются зеленые кроны. Теи Тетуа и Момо спят в своем доме.
— Нет, — возразил я, — все-таки у цивилизации много хороших сторон.
— Да, конечно, — ответила Лив, — но они всего-навсего призваны возместить ее же недостатки. Ну скажи, например, кому здесь нужна музыка?
— Это верно, — согласился я, — ручей журчит, и птицы щебечут, и…
— Нет, я не про то, — перебила Лив, — не про звуки, а про настроение, которое они создают. Здесь сама природа переполняет душу!
— Так-то оно так, но мы только рады были, когда попали на Хива-Оа, к врачу…
— Вот именно, — подхватила Лив, — а кто занес сюда болезни?
— Ладно, ты права, но ведь теперь поздно говорить об этом. Невозможно всех заставить расстаться с городами.
— Конечно, поздно. Я просто так…
Мы поднялись и пошли в ручей. Набрав воды в горсть, я напился; блестящие чистые капли падали с ладони вниз.
— Погляди, Лив, — сказал я, — до чего вода красивая.
Лив рассмеялась.
— Сидя в ванне, ты об этом не задумываешься! Все-таки портит нас цивилизация, заставляет прятаться в скорлупу. Шум, гам, гонка — если все воспринимать, лопнешь от впечатлений!
— Ну и хватит об этом, — ответил я, стоя под струями маленького водопада, — зато сейчас нам хорошо!
Так проходили дни. Простая счастливая жизнь,
Однажды, рубя дрова в лесу, я услышал лай. Потом показалось несколько полинезийцев — две семьи пришли из-за гор в гости к Теи Тетуа. Старик был в восторге.
Их соблазнили рассказы Тиоти, который распространил слух, будто мы засыпали Теи Тетуа всевозможными подарками. Мы быстро поладили с новыми соседями, стали вместе охотиться, вместе ловить рыбу, деля добычу поровну.
Иногда океан вел себя смирно, и мы купались и ловили спрутов. Островитяне ели их сырыми. Нарочно, чтобы подразнить нас, они жевали живых спрутов, которые обвивали их шеи длинными щупальцами! Мы с ужасом смотрели на них, а они хохотали до упаду.
Момо любила щекотать нежные пятки Лив. И когда та, не выдержав, прыскала, девочка покатывалась со смеху. У самой Момо кожа на пятках была толстая, и она безболезненно могла срезать ее целыми слоями. От такого зрелища Лив испуганно визжала — на радость и потеху островитянам.
Вечерами у костра мы пели древние песни, которым нас обучил Теи Тетуа, слушали его рассказы.
Словом, в долине Уиа царила настоящая идиллия. Увы, недолго… Видя, что первые две семьи не возвращаются, потянулись через горы и другие. Старику Теи приходилось туго: гости трудолюбием не отличались, требовали от хозяина, чтобы он о них заботился. Дед из кожи вон лез, чтобы всех накормить, а они только посмеивались над ним: вот ведь глупый!
И стало здесь так же шумно, как было в Омоа. Варили апельсиновое пиво, и даже дети напивались допьяна. Момо тоже. Хуже всех вел себя метис по имени Наполеон. В хмелю он терял рассудок. Он уже забил до смерти двух жен, а теперь ухаживал за вдовушкой Хакаева, которая перебралась в Уиа, схоронив мужа. Она заплатила отцу Викторину четыреста франков, чтобы тот своими молитвами открыл покойнику ворота в Царство Небесное, и была теперь свободна.
По ночам нашу хижину начали навещать воры. Жизнь в долине Уиа потеряла всякую прелесть. А тут еще случилось такое, чего мы никак не ждали: новые пришельцы восстановили против нас Теи Тетуа. И он потребовал с нас деньги за пользование участком, за фрукты, за все, что мы получили и что он еще только собирался нам дать. Подарки его больше не устраивали — только деньги!
Помню день, когда мы, сидя на лесенке нашей хижины, вдруг заметили на горизонте дымок. Пароход! Первый с тех пор, как мы покинули Таити.
Прежде мне как-то не верилось, что потерпевшие кораблекрушение, попав на тропический островок, с утра до вечера всматриваются в океанские дали, ожидая, когда появится корабль-спаситель. И вот мы сами не можем оторвать глаз от маленького клуба дыма. Появились мачты, труба, нос… Уже весь пароход видно! Идет к нам. На нем люди из нашего собственного мира. Стоят на палубе, любуются чудесным островом, живописной долиной среди могучих гор. Так же, как любовались мы, когда подходили к Таити.