В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики»
Шрифт:
— Вене, — сказал он. — Плюис томпер.
Это он «по-французски» предлагал нам переночевать в доме местного священника.
— Спасибо, — ответил я, — мы будем спать на воздухе.
Он покачал головой и указал на горы. Небо помрачнело, вокруг вершины собирались тучи. Вдали рокотало. Гроза… Она бывает здесь очень редко, но уж если разразится — держись!
Мы отказывались до тех пор, пока над долиной не прокатился мощный раскат грома и не хлынул ливень.
Только после этого мы укрылись на террасе дома священника. Сгустился ночной мрак, а дождь все хлестал, ослепительные молнии рассекали
Мотаро, владелец дома, рассказал нам кое-что об этой страшной долине, в которой осталось всего тридцать жителей: туберкулез.
Суеверные люди не хоронили умерших, а клали их под пол своих лачуг. Понятно, что все остальные жильцы дома тоже отправлялись на тот свет.
Слоновая болезнь и проказа свирепствовали здесь с особой силой. Двое из выживших тридцати — помешанные. Кошмарное место…
Яркие молнии падали в теснину, от стенки к стенке метались раскаты грома. Мы сидели на террасе на полу. Полинезийцы обиделись, когда мы отказались лечь на их кровати. Но мы скорее согласились бы всю ночь ходить под ливнем. Нельзя было без содрогания слушать этот кашель, стоны, хрипы.
Среди ночи раздался вдруг такой грохот, что мы подскочили. Казалось, весь соседний гребень обрушился в долину! Впереди летели мелкие камешки, за ними — обломки покрупнее, и наконец вниз по склону двинулась огромная скала.
Глыбы завалили русло речушки; весь дом дрожал.
Но вот как будто все стихло, только мелкие камешки еще стучат. Сверкают молнии… Подождав немного, местные жители легли спать: в Ханаиапе привыкли к лавинам.
На следующее утро гроза, рокоча, ушла в океан. Там, где прошла лавина, от самого гребня до подножия, тянулся широкий след. Деревья будто сбрило, речка широко разлилась и стала густой от шоколадной глины.
Мы быстро оседлали коней: хватит, погостили. Вдруг подошел тот самый человек, который первым заговорил с нами накануне вечером. Он хотел что-то показать нам. Мы не особенно охотно последовали за ним.
В лесу за одинокой лачугой стояла древняя каменная стена; возле нее я увидел своеобразный жертвенный камень с круглыми ямками. А затем мы очутились на прогалине, вымощенной большими плитами. Она была усеяна сотнями человеческих черепов — больших и малых, целых и разбитых.
Наш проводник широко улыбался беззубым ртом. Да, древние обитатели острова — пусть даже они были людоедами — явно могли похвастать куда лучшими зубами, чем их нынешние потомки.
Мы вернулись к домам и рысью двинулись вверх по тропе. Внизу осталась Ханаиапа, мрачная долина с тридцатью жителями, тремя церквами и тысячей черепов.
Горы нам показались приветливее, чем когда-либо.
По главной улице Атуоны шагал толстяк Бельвас, местный телеграфист. Он шел вразвалочку, качаясь — точно ступал по матрасу. Перед лавкой Боба Бельвас остановился и визгливым голосом зачитал телеграмму толпе островитян во главе с Бобом и Триффе.
Взволнованным гулом встретила толпа новость о том, что назначен новый губернатор Французской Океании. На борту военного корабля он плывет на Маркизские острова, хочет посетить находящиеся в его ведении территории, прежде чем обосноваться в постоянной резиденции
Важная весть вихрем облетела всю деревню. Тотчас снарядили гонца, который должен был известить жителей других долин. Триффе объявил, что предстоит большой праздник.
Местные деятели срочно собрались на совещание. Наконец-то представился случай добиться улучшения условий жизни! Сам губернатор приедет, надо будет просить ассигнований и иной помощи.
Боб требовал отмены ограничений в торговле: ему разрешалось продавать только одну бутылку вина в неделю на каждого человека. Думаете, его беспокоила прибыль? Что вы, его волнует совсем другое: островитяне незаконно гонят кокосовое вино и напиваются до бесчувствия. Это же недопустимо.
Предложение Боба провалилось.
Зато единогласно постановили вырыть канаву поперек деревенской улицы.
Общей мечтой было электрическое освещение в домах и на улицах, как на Таити. Решили выяснить насчет этого у губернатора.
Кто-то потребовал, чтобы на Фату-Хиве был свой штатный фельдшер. Мол, люди там живут совсем изолированно и лишены медицинского обслуживания.
— Нет, — отозвался другой участник заседания, — на Фату-Хиве нет никакого смысла наводить порядок. Пусть себе вымирают…
И деятели принялись обсуждать предстоящий праздник.
В программе — пляски и песни. Белые это любят. Танцевать, как обычно: вертеть бедрами и напевать, размахивая руками, пока другие, усевшись в круг, отбивают такт.
В исполнителях не будет недостатка, так как богатые туристы охотно раскошеливались, лишь бы увидеть редкостное представление.
А костюмы? Да, в самом деле!
— Лубяные юбочки, — решительно заявил Боб. — Из тонких ленточек. Это то, что им надо. На худой конец можно из бумаги сделать.
— Лубяные юбочки? — возмутились остальные. — Лубяные?! Нет уж! Слава Богу, мы люди культурные. Белые костюмы и белые платья, одинаковые у всех! Чтобы вид был!
Разгорелись горячие дебаты. Сами танцоры мечтали о фуражках с блестящими козырьками — Боб только что закупил оптом новую партию. Вот будет здорово: у всех блестящие козырьки! Губернатор придет в восторг.
В итоге постановили: футбольная команда в полосатых майках прошагает с развевающимися знаменами от причала до деревни, чтобы придать встрече надлежащую торжественность.
После этого пусть будут лубяные юбочки. Танцоры выступят в шелковых сорочках и белых брюках, а юбочки наденут сверху.
Такое решение всем пришлось по душе.
Можно было встречать губернатора.
Глава девятая
В безлюдной долине каннибалов