В Поисках Роста

Истерли Уильям

Глава 1 Помочь бедным

Когда я вижу, что какой-то ребенок ест, я смотрю на него и жду, а если он не поделится со мной, думаю, что умру от голода.

Десятилетний житель Габона, 1997 г.

Я пишу эту главу в Лахоре — шестимиллионном пакистанском городе. Я здесь в командировке от Всемирного банка. В прошлые выходные я ездил с провожатым в деревню Гулвера, что неподалеку от Лахора. Мы въехали в село по узкой мощеной дороге, но водитель не сбрасывал скорость. Правда, он при­тормаживал, когда путь нам пересекало какое-нибудь стадо домашнего скота, что случалось нередко. Скоро дорога превратилась

в грязную колею и еще боль­ше сузилась, так что мы едва протискивались между домами. Затем и колея за­кончилась. Провожатый показал водителю, что теперь лучше свернуть напра­во, в поле, и там снова вырулить на твердую почву. Страшно было даже под­умать, что происходит с этими грунтовыми дорогами в сезон дождей.

Наконец мы добрались до общинного центра Гулверы. Там было несколько мужчин разного возраста (и ни одной женщины, но об этом позже). Пахло на­возом. Жители ожидали нас и встретили очень гостеприимно. Все вместе мы прошли в кирпичное здание центра, где последовала процедура приветствия. Каждый мужчина, здороваясь, сжимал правую руку гостя двумя ладонями. Нас рассадили на деревянных скамьях и снабдили подушками, чтобы мы могли от­кинуться на них или подложить на сиденья. Потом принесли ласси — молоч-но-йогуртовый напиток. На моем стакане пристроился рой мух, но я все равно выпил свою порцию.

Мужчины рассказали нам о деревенской жизни. Всю неделю они работают в поле, а по вечерам приходят сюда, к центру, чтобы поиграть в карты и побол­тать. Женщины, по их словам, приходить не могут, поскольку и по вечерам за­няты делами. Повсюду жужжали мухи. У многих наших собеседников на ногах виднелись открытые язвы. Большинство были босы, в длинных пыльных оде­яниях. Молодой человек по имени Деену производил впечатление главного — он вел себя с каким-то особым достоинством. У входа толпилась стайка детей, внимательно наблюдавших за нами. Только мальчики, ни одной девочки.

Я спросил Деену, в чем состоят основные проблемы их деревни. Он в ответ поделился радостью — шесть месяцев назад в Гулвере провели электричество. Вдумайтесь, каково это — обрести свет после многих поколений, проживших жизнь в темноте. Они гордились также тем, что в деревне есть начальная школа для мальчиков. Но многих важных вещей по-прежнему не хватало: начальной школы для девочек, врача, канализации (отходы сбрасывали в яму с вонючей водой неподалеку от общинного центра), телефонной связи, асфальтирован­ных дорог. Плохие санитарные условия и трудности с оказанием медицинской помощи в деревнях вроде Гулверы объясняют, почему из тысячи младенцев в Пакистане сто умирают, не дожив до года.

Я поинтересовался, можем ли мы посмотреть какой-нибудь дом. Деену от­вел нас к своему брату. Мы зашли в строение из грубо выделанного кирпича с земляным полом; под одной крышей располагались две жилые комнаты и хлев для скота. В стену была вмонтирована торфяная печка, рядом с которой суши­лись груды коровьих лепешек. Тут же стоял ручной насос, подсоединенный к колодцу. Повсюду сновали дети, причем наконец-то мы увидели девочек. Ре­бята окружили нас и стали разглядывать. Деену сказал, что у его брата семеро детей. У самого Деену было шесть братьев и семь сестер. Все братья жили в той же деревне, а сестры вышли замуж в соседние. Поодаль у стен стояли молчали­вые женщины. Их нам не представили.

Понятие «права женщин» в сельской местности Пакистана пока неведомо. Этот факт отражается в мрачной статистике: в Пакистане на 100 женщин при­ходится 108 мужчин. В богатых странах соотношение обратное, потому что женщины в среднем живут дольше. В Пакистане много тех, кого лауреат Нобе­левской премии Амартья Сен назвал «пропавшими женщинами». Они жертвы дискриминации — девочек хуже кормят, им реже и менее качественно оказы­вают медицинскую помощь. Бывает даже, что новорожденных

женского пола убивают. Угнетение женщин иногда принимает жестокие формы. В лахорской газете промелькнула история про человека, который убил сестру, чтобы защи­тить честь семьи: он подозревал, что у нее незаконный роман.

Гулвера, по виду мирная деревушка, однако я знал, что в сельских районах Пакистана широко распространено насилие. В той же лахорской газете был ма­териал о деревенской междоусобице, в которой члены одной семьи перебили семерых представителей другой. На путешественников нередко нападают гра­бители и похитители людей.

Мы вернулись к общинному центру. Несколько мальчишек были увлечены игрой, смысл которой в том, что на землю бросают четыре ореха, а пятым их выбивают.

Деену спросил, хотим ли мы остаться на обед. Но мы вежливо отказались (мне не хотелось лишать их и без того скудных запасов) и, попрощавшись, двинулись в обратный путь. Один из деревенских жителей для развлечения проехался с нами немного; по дороге он сообщил, что над нашим обедом тру­дились два повара. Мне стало стыдно, что я отказался от приглашения.

Мы пересекли поле и доехали до места, где жили четыре брата: они сооруди­ли себе жилища, и получилось что-то вроде мини-деревеньки. Там все повто­рилось: мужчины тепло нас встретили, долго жали руки, потом рассадили на деревянных скамейках прямо на улице. Женщин и тут не было видно. Зато де­тей было еще больше, чем в Гулвере, и вели они себя еще более оживленно — теперь тут были и мальчики, и девочки, но первых больше. Они собрались вокруг, наблюдая за каждым нашим движением, и часто заливались смехом, когда кто-то из нас делал что-то, с их точки зрения, нелепое. Мужчины подали нам сладкий чай с молоком — очень вкусный. Я заметил, что из дома на нас смотрит какая-то женщина, но, когда повернулся в ее сторону, она быстро ре­тировалась.

Потом мы зашли в дом одного из братьев. Там у дверей комнат стояли не­сколько женщин — они не приближались к нам, а лишь внимательно наблю­дали за происходящим. Мужчины показали нам маслобойку, в которой сбива­ют масло и йогурт. Один из них попытался продемонстрировать ее действие, но не смог — оказалось, это женская работа. Нам принесли на пробу масло, по­яснив: они топят его, чтобы получить гхи — продукт, более прозрачный, чем обычное топленое масло. Гхи — важный компонент здешней кухни. Если есть много гхи, становишься сильным. Уведомив нас об этом, нам дали его отведать. По всей видимости, их рацион в основном состоял из молочных продуктов.

Электричество в поселении братьев появилось за месяц до нашего визита. В остальном их жалобы были такими же, как и у жителей Гулверы, — отсутствие телефона, водопровода, врача, канализации, дорог. Мы находились всего в ки­лометре от шоссе, недалеко от Лахора — словом, не за тридевять земель. Они были бедны, но по сравнению с более отдаленными пакистанскими деревнями им жилось не так уж плохо. К деревушке вела кирпичная дорожка, которую они сами выложили.

Большинство пакистанцев бедны: 85 % населения живут меньше чем на два доллара в день, а 31 % — существуют в крайней бедности, меньше чем на один доллар в день. Ббльшая часть населения Земли живет именно в таких бедных странах, где люди даже неподалеку от крупных городов прозябают в нищете и изоляции. Ббльшая часть населения Земли живет в бедных странах, где угнета­ют женщин, где умирает огромное количество младенцев и где огромное чис­ло людей постоянно ощущают чувство голода. Экономический рост в бедных странах важен нам потому, что он улучшает жизнь таких бедняков, как наши знакомые из Гулверы. Экономический рост избавляет бедных от голода и бо­лезней. Рост ВВП на душу населения в масштабах национальной экономики оборачивается ростом дохода беднейших из бедных, вырывая их из когтей ни­щеты.