В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора
Шрифт:
После смерти леди Клинтон прошло меньше года, и Елизавета снова облачилась в глубокий траур. 12 февраля 1590 г. умерла Бланш Парри, верно служившая королеве в течение пятидесяти семи лет. Ей исполнилось восемьдесят два года; вплоть до последних недель жизни она по-прежнему служила королеве. За три года до того, из-за ухудшения зрения, Бланш вынуждена была передать обязанности надзора за королевскими драгоценностями Мэри Радклифф, бывшей фрейлине, которую тогда повысили до камер-фрейлины. В июле 1587 г. ей передали «книгу со списком украшений и других пакетов, доставленных на попечение миссис Радклифф, одной из камер-фрейлин ее величества, а также партию драгоценностей, которые находились на попечении миссис Бланш Парри». [1088] Радклифф, как и Бланш, так и не вышла замуж, она будет служить Елизавете до конца ее правления.
1088
BL Royal, Appendix 68.
Несмотря на то что Бланш прожила долгую жизнь, ее смерть потрясла королеву. В письме один придворный описал «великую печаль» королевы и ее придворных дам. [1089] Впервые в жизни рядом с Елизаветой не осталось никого, кто знал бы ее с детства; после смерти Кэт Эшли Бланш стала для Елизаветы ближайшей наперсницей. Вскоре весть о смерти Бланш Парри распространилась по двору. 17 февраля граф Шрусбери получил письмо от Томаса
1089
CP 37105, см.: HMC Salisbury, VII, 41–42.
1090
LPL MS 3198, l. 552.
Похороны Бланш состоялись поздним вечером в пятницу 27 февраля в церкви Святой Маргариты, напротив Вестминстерского аббатства. Бланш отложила на свои похороны 300 фунтов, но Елизавета сама оплатила пышную церемонию, достойную баронессы. [1091] Поскольку правители обычно не появлялись на похоронах, главной плакальщицей стала внучатая племянница Бланш Фрэнсис, леди Берг. Бланш похоронили в церкви Святой Маргариты, рядом с ее племянником Джоном Воном, как она и просила в своем завещании. Через пять лет воздвигли красивый, пышно украшенный мраморный и алебастровый памятник с рисованным изображением Парри, стоящей на коленях на подушке. Памятник поставили в арочной нише. На рисунке, сохранившемся в церкви, она изображена в строгом черном платье со скромным воротом и в черном «французском чепце». Лицо ее дышит силой, в отличие от обычно безликих изображений на надгробных камнях елизаветинских времен; возможно, рисунок создан человеком, лично знавшим Бланш. У нее высокие скулы, поджатые губы, слегка приподнятые брови и проницательные глаза. Под коленопреклоненной фигурой Парри имеется табличка со следующей надписью: «Здесь покоится Бланш Парри, дочь Генри Парри, эсквайра из Нью-Корт в графстве Херефорд, камер-фрейлина королевы Елизаветы, хранительница драгоценностей ее величества, которой она верно служила с рождения ее величества. Благосклонная к своей родне и землякам, милосердная к бедным, до такой степени, что она дарила беднякам Бактона и Ньютона, что в Херефордшире, семь раз по двадцать бушелей пшеницы и ржи ежегодно, а также жертвовала различные суммы в Вестминстер и другие места на добрые дела. Скончалась девицей в возрасте восьмидесяти двух лет двенадцатого февраля 1585 г.» [1092]
1091
CP 37/105, цит. по: HMC Salisbury, VII, 41–42.
1092
На надгробии выбита дата по старому стилю. По новому стилю смерть Парри датируется 1590 г.
В 1589 г. Сесил помог Бланш составить завещание, которое она подписала дрожащей рукой. [1093] В конце жизни она явно была богатой женщиной; она завещала разным людям более чем шесть бриллиантов, восемь предметов столового серебра, причем некоторые из них весили целых 60 унций, набор гобеленов, три ковра, около 2 тысяч фунтов, девять украшений, не содержавших бриллианты, в том числе «одну цепь из золота и кушак, который подарила мне королева», двенадцать платков, одно полотенце, распределила свыше шести ежегодных пенсий, получаемых на доходы с ренты от разных людей, и предметы одежды. [1094] Первым пунктом Бланш завещала «свой лучший бриллиант» Елизавете. Кроме того, она оставила королеве «пару соболей, расшитых 8 нитями золота», возможно те самые, которые Елизавета подарила Бланш после того, как та много лет назад выздоровела после тяжелой болезни. Кроме того, Бланш оставила солидные дары родственникам и друзьям при дворе, в том числе Уильяму Сесилу, сэру Кристоферу Хаттону, леди Дороти Стаффорд и «своей близкой подруге леди Кобэм – одно золотое кольцо». [1095]
1093
BL Lansdowne MS 62, № 51, l. 123.
1094
BL Add. MS 70038/104/1r – 2r.
1095
BL Add. MS 70093; Завещание Бланш Парри, BL Lansdowne MS 62, № 51, l. 123.
Бланш распорядилась, чтобы соорудили величественный саркофаг в ее домашней церкви в Бактоне (Херефордшир). Вначале она рассчитывала, что ее похоронят там же, в фамильном склепе семьи Парри, но в 1589 г. она передумала и распорядилась похоронить себя в церкви Святой Маргариты. Эпитафия на надгробии в Бактоне, где она тоже изображена коленопреклоненной перед фигурой королевы, сочинена самой Бланш; в ней подчеркивается самопожертвование, которое требовало ее служение Елизавете, и гордость, которую она от этого испытывала: «…Я жила всегда как служанка королевы, / В ее покоях проводила время… / …Не сомневаясь, исполняла волю госпожи моей, чью колыбель я качала. / Служила и потом, когда ее короновали, служанкой остаюсь, когда смерть стучится в мои двери… / Когда пришло мое время, я ушла, служанка при дворе, ни разу не бывшая замужем, / я всегда хранила верность королеве Елизавете; с королевой-девственницей в девстве окончилась моя жизнь». [1096]
1096
Надгробная надпись в Бактонской церкви. См.: C. A. Bradford, Blanche Parry. Queen Elizabeth’s Gentlewoman (London, 1935).
По мере того как редели ряды ее приближенных дам, все больше проступала уязвимость и хрупкость самой Елизаветы. Она часто щурила близорукие глаза, ее донимали головные боли. Хотя она по-прежнему оставалась неравнодушна к сладостям и засахаренным фруктам, питалась она умеренно и теперь ела даже меньше, чем раньше, и подмешивала себе в вино больше воды, чтобы «ее способности оставались незамутненными». [1097] Фрейлины ухаживали за ней во время болезней, лечили ее недомогания, однако все всё больше понимали, что скоро никому не удастся скрыть разрушительное действие возраста. В одном счете от аптекаря, переданном Мэри Скадамор казначею двора в 1588 г., есть следующая запись: «Thragea regal cum rhabarbaro incisso, ex man date Regina pro Domina Scudamore, xvid». В то время ревень часто выписывали как общеукрепляющее и слабительное средство. Слабительные назначали как своего рода профилактику, чтобы очистить организм от «зловредных гуморов», которые вызывают болезни. В одном рецепте есть пометка: «Применялось королевой Елизаветой дважды в год». В состав отвара входили кедровые орехи, сенна, ревень, сухофрукты и семечки, их надлежало сварить в воде и принимать дозами по четверти пинты. Судя по рецепту, отвар «очищает от желчи и меланхолии, помогает при истощении, исцеляет печень и укрепляет спину. Кроме того, очищает почки и помогает при кишечных коликах, выводит зловредные гуморы». [1098]
1097
Clapham, Elizabeth of England, 89.
1098
BLO Ashmole MS 1402, II, l. 4a.
После смерти Бланш и – за год до того – леди Элизабет Клинтон королева все больше полагалась на своих самых старых приближенных. Анна Дадли, графиня Уорик, старшая дочь графа Бедфорда, верно служила королеве в 70-х и 80-х гг. XVI в.; они с мужем, первым адмиралом, жили либо при дворе, либо в Норс-Холле, его поместье в Хартфордшире. [1099] Когда Анна, графиня Уорик, узнала, что королева не пригласила ее на важный прием, ее муж написал Уолсингему сердитое письмо, в котором требовал, чтобы с его женой обращались уважительно, «учитывая, что большую часть своей жизни она верно, усердно и преданно служила ее величеству, не причиняя никакого позора, не требуя платы и сохранив безукоризненную репутацию». [1100]
1099
Rowland Vaughan, Most Approved and Long Experienced Waterworkes (1610); I. J. Atherton, Ambition and failure in Stuart England: the career of John, first Viscount Scudamore (Manchester, 1999), 28.
1100
TNA SP 12/181, № 77, l. 238.
Чуть больше недели после смерти Бланш умер граф Уорик, и Анна была вне себя от горя. Судя по всему, их союз был гармоничным и дружным; когда сэр Эдвард Стаффорд навестил умирающего графа, он застал Анну «у камина такую заплаканную, что она не могла говорить». [1101] Графиня оставалась почетной камер-фрейлиной до смерти Елизаветы и, по словам ее тринадцатилетней племянницы Анны Клиффорд, «королева любила ее и благоволила к ней больше, чем к любой другой женщине в стране». [1102] Оставшись без мужа, о котором она заботилась, графиня всецело посвятила себя служению королеве. Леди Уорик получала больше просьб о помощи, чем любая другая фрейлина. [1103] Благодаря своему браку и позже взаимоотношениям с королевой у нее появилось много союзников в Англии и за границей, она поддерживала постоянную связь с английскими послами и была в курсе международных дел. Когда в 1596 г. Джорджа, лорда Хансдона, назначили послом в Гессен, он посылал Анне тайные сообщения о ландграфе Гессенском. [1104] Когда Анна заболела после смерти мужа, о ее болезни сообщали даже в Венецию. [1105]
1101
CKS, U 1475/L2/4, item 3, № 80.
1102
Lives of Lady Anne Clifford and of her Parents, ed. J. P. Gilson (London, 1916), 24–25.
1103
TNA SP 46/125, l. 236. См. также: Also BL Add. MS 27401, l. 21; BL Add. MS 12406, l. 41, 80; BL Lansdowne MS 128, l. 12; CP 21/33, см.: HMC Salisbury, IV, 199; CP 29/87, см.: HMC Salisbury, V, 53; CP 36/46, см.: HMC Salisbury, V, 481; CP 45/16, см.: HMC Salisbury, VI, 402; CP 58/108, см.: HMC Salisbury, IX, 21; CP 78/14, см.: HMC Salisbury, X, 86.
1104
Nichols (comp.), Progresses of Queen Elizabeth, III, 394.
1105
TNA SP 12/271, № 106, l. 171v.
У других особо приближенных дам, например у Мэри Скадамор, редко появлялось свободное время, не посвященное королеве; Елизавета соглашалась отпускать их лишь ненадолго. Когда в июне 1590 г. двор находился во дворце Аутлендс, Мария и ее муж ненадолго уехали навестить Джона Ди в его поместье Мортлейк в Суррее. Они были старыми друзьями; в июне 1581 г. Мэри стала одной из крестных Кэтрин, дочери Ди. В своем дневнике Ди отметил приезд мистера и миссис Скадамор. С ними, по его словам, прибыла и королевская шутиха, карлица по имени мистрис Томазин, которую звали также Томазиной, итальянка, которая находилась при дворе с 70-х гг. и к которой Елизавета очень благоволила. Карлица носила платья, перешитые из королевских, и регулярно получала от Елизаветы подарки, в том числе позолоченные кольца, замшевые перчатки, передники из тафты, столовые салфетки и скатерти и несколько гребней слоновой кости, «карандашницу» и «чернильный рог» (чернильницу). [1106]
1106
The Private Diary of Dr John Dee, ed. J. O. Halliwell (London, 1842), 7. Подробнее о Томазине см.: John Southworth, Fools and Jesters at the English Court (Stroud, 1998); см. также: Janet Arnold, Queen Elizabeth’s Wardrobe Unlock’d, 107–108, 146–147, 187, 214, 223.
Скадаморы переночевали в Мортлейке, а на следующий день вернулись ко двору и королеве. Хотя в 1589 г. Мэри Скадамор, по сохранившимся отчетам, официально стала гофмейстериной, она по-прежнему была наперсницей королевы и, как становится ясно из более раннего письма, регулярно делила с Елизаветой постель.
Глава 47
Оскорбление тела
В сентябре 1591 г. Ричард Топклифф арестовал и допросил Томаса Порманта, католического священника, который вернулся в Англию, окончив католическую семинарию в Риме. Топклифф применял для пытки дыбу собственного изобретения; ему позволили держать ее в своем доме в Вестминстере для «допроса» священников. [1107] Дыба состояла из открытого металлического каркаса с деревянными валиками по обе стороны. Жертву раздевали донага и укладывали на спину в центр каркаса, а руки и ноги привязывали веревками к валикам. Затем валики поворачивали; когда веревки натягивались, начинался допрос. Узник испытывал мучительную боль: рвались сухожилия, суставы выходили из суставных сумок, ломались кости. За отказом отвечать или ответом, который не устраивал допросчика, следовал еще один поворот валика. Доходило до того, что все «кости выходили из суставов». Кроме того, Топклифф уверял, что именно он первым применил «наручники» как орудие пытки. Запястья узника заковывались в металлические перчатки, а затем его на несколько часов подвешивали на железную перекладину. Вес тела приходился на запястья, что вызывало мучительную боль жертвы.
1107
The Letters and Despatches of Richard Verstegan, ed. Petti, 57–60; BL, Lansdowne MS 72, l. 48.