В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Уайтлок Анна

Не допустив вскрытия и бальзамирования трупа королевы, скорее всего, ее камер-фрейлины желали положить конец вопросам о девственности Елизаветы. Своими действиями и они, и члены Тайного совета, возможно, приносили последнюю дань верности своей королеве-девственнице, позволив ей остаться regina intacta. Кроме того, советники наверняка хотели избежать неопределенности с вопросом престолонаследия, избежав ответов на неудобные вопросы, которые могли возникнуть после вскрытия ее тела, о возможных незаконнорожденных наследниках.

В ночь на субботу 26 марта, через два дня после смерти Елизаветы, факельная процессия из барок, обтянутых черным, перевезла гроб с телом королевы в Уайтхолл. Елизавету в последний раз сопровождали фрейлины, джентльмены-пенсионеры и дворцовые служащие, а также ряд членов Тайного совета. [1380] Когда процессия поравнялась с дворцом, гроб перенесли в королевскую опочивальню, которую сплошь – стены, потолок и пол – завесили черной материей.

Гроб поставили на кровать, покрытую черным бархатом, отделанным тафтой, и увенчали его огромными связками страусовых перьев. [1381]

1380

Clapham, Elizabeth of England, 110.

1381

Ibid., 111; TNA E351/3145, l. 22ff, 25; TNA LC 2/4/4/2r.

В

последующие дни и ночи тело королевы не оставалось в одиночестве, ее фрейлины постоянно дежурили возле него. [1382] Элизабет Саутуэлл утверждала: во время своего дежурства у гроба она слышала треск; опустившись перед гробом на колени, она поняла, что разлагающийся труп взорвался, расколов «гроб-камеру» и выпустив «дыхание» трупа. [1383] В этом нет ничего невозможного. Тело было запечатано в свинцовый ящик, где вследствие скопления газов мог произойти взрыв. Кроме того, если приказ Елизаветы выполнили и ее тело не вскрывали, разложение произошло быстрее, чем у выпотрошенного и набальзамированного трупа. Однако ни один другой отчет не подтверждает рассказа Саутуэлл; разумеется, никто не рассчитывал, что о таком событии будут повсеместно рассказывать.

1382

The Diary of Lady Anne Clifford, 4.

1383

Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account’, 485.

После Саутуэлл уверяла, что «никто не смел говорить о том публично», боясь Роберта Сесила, который занимал главенствующее положение при дворе в дни до и после смерти Елизаветы; он же руководил вступлением на престол Якова I. Страх «вызвать неудовольствие секретаря Сесила», возможно, заткнул рты другим очевидцам. Однако какие-то слухи все же просочились, судя по письму Джона Чемберлена Дадли Карлтону от 30 марта. Чемберлен писал: «Даже здесь паписты рассказывают странные истории, совершенно лишенные правды, гражданской честности и человечности». Возможно также, что непристойность взорвавшегося трупа и явный намек на нравственное разложение объясняет, почему в других отчетах о происшествии не упоминается. Однако, скорее всего, рассказ о взорвавшемся трупе намеренно сочинен Саутуэлл после того, как она перешла в католичество. Ее свидетельство снабдило Рим окончательным подтверждением врожденной порочности и нравственного разложения Елизаветы. [1384]

1384

Сходный рассказ о взорвавшемся гробе с телом Генриха VIII ходил в кругах враждебно настроенных очевидцев после смерти короля. (Примеч. авт.)

В 1608 г. Роберт Персонс написал «Суждение англичанина-католика, жившего при запрете его религии». Трактат был издан в нарушение присяги на верность, которую навязал своим подданным новый король Англии Яков I. [1385] Персонс уверял, что Якова ввели в заблуждение дурные советники и заставили его ввести присягу, которая требовала от католиков отрицать супрематию папы. Сторонники присяги изображали Елизавету доброй государыней, которая правила милосердно, по Божьей воле, и наказывала католиков только за измену, а не за их веру. [1386] Персонс считал, что Якова ложным образом поощряли следовать примеру своей предшественницы, и поэтому он продолжал просвещать его относительно характера Елизаветы и некоторых подробностей ее правления. Елизавета, по утверждению Персонса, была безбожницей-тираншей, которая преследовала верных католиков за их веру. В доказательство он сосредоточился на обстоятельствах смерти Елизаветы.

1385

Robert Persons, The Judgment of a Catholicke English-man, Living in Banishment for His Religion (St Omer, 1608).

1386

Ibid., 26–43.

В то время считалось, что смерть человека отражает его жизнь: живший праведно и умирал красиво и удостаивался спасения. Роберт Персонс подвергал нападкам добродетель Елизаветы, рассказывая о ее «прискорбном конце», о котором он узнал «от особы, достойной доверия, присутствовавшей при ее последней болезни, приступах и смерти и служащей очевидицей произошедшего». [1387] Он явно ссылается на Элизабет Саутуэлл.

Затем Персонс переходит к позорному рождению королевы от женщины, которая «никогда не была законной женой Генриха VIII», и рассказывает о роли Елизаветы в деле Томаса Сеймура. Все эти события, по мнению Персонса, служат доказательством ее половой распущенности, вытекающей из незаконнорожденности. Такое обвинение католическая пропаганда выдвигала многие годы, но теперь, казалось, они получили реальное подтверждение «разложению» Елизаветы.

1387

Ibid., 31–32.

После опровержения, написанного Уильямом Барлоу, епископом Линкольнским, королевским капелланом, который присутствовал при кончине королевы, Персонс написал еще один, более длинный и подробный трактат, [1388] «Обсуждение ответа мистера Уильяма Барлоу», куда вошел почти весь отчет Элизабет Саутуэлл о последних днях королевы. Кульминацией отчета стала смерть, в том числе вскрытие тела Елизаветы вопреки ее воле и взрыв трупа. В обоих трактатах Персонса безнравственность Елизаветы как физического лица тесно связана с ее незаконностью и разложением как лица юридического. Хотя он не называет ни один из своих источников, в пересказе отчета Саутуэлл он постоянно упоминает женщин, физически и эмоционально близких к королеве, дабы подтвердить свою версию событий. Как послы в начале правления Елизаветы нуждались в ее камер-фрейлинах, которые снабжали их сведениями о здоровье, плодородии и девственности королевы, теперь Роберт Персонс, иезуит, призывал их подтвердить его слова. Слова ближайших к королеве женщин и их знания о королеве могли быть использованы как для нападок на законность ее власти, так и в ее защиту.

1388

Robert Persons, A Discussion of the Answere of M. William Barlow (St Omer, 1612), 220–228.

Глава 62

Изображение королевы

Сразу после смерти Елизаветы вышли распоряжения о сооружении восковой фигуры и деревянной статуи королевы. То был средневековый обычай, который ранее поддерживал преемственность и подчеркивал единство «двух лиц» королевы

в период перед ее похоронами. Поскольку ее физическое тело начинало разлагаться, а «политическому телу» грозили беспорядки и узурпация, статуя призвана была хранить «бессмертное достоинство» усопшего монарха. [1389] Лицо статуи, по свидетельству Скарамелли, было «вырезано из дерева и так правдоподобно раскрашено, что она казалась живой». Статуя представила народу вечно молодое лицо Елизаветы; дополненное ярко-рыжим париком, оно становилось центром всеобщего внимания и горя. [1390] Венецианский посол с некоторым удивлением сообщал, что в Уайтхолле «совет продолжает непрерывно служить [королеве] с теми же церемониями, при тех же расходах, вплоть до прислуживания и накрывания на стол, как будто она не закутана в многослойный саван и не запаяна в свинцовый ящик, в гроб, в покров, но гуляет по аллеям парка, как она всегда делала в это время года. И так, в соответствии с древним обычаем, будет продолжаться до тех пор, пока король не отдаст распоряжения о ее похоронах». [1391]

1389

Nigel Llewellyn, ‘The Royal Body: Monuments to the Dead, For the Living’, см.: Renaissance Bodies, Gent, Llewellyn (comp.), 218–240. См.: R. E. Giesey, The Royal Funeral Ceremony in Renaissance France (Geneva, 1960), 19, 145.

1390

CSP Ven, 1603–1607, 22. См.: W. St J. Hope, ‘On the Funeral Effigies of the Kings and Queens of England’ // Archaeologist, LX (1907), 517–570. Джону Колту заплатили 10 фунтов «за образ, представляющий ее покойное величество с разнообразными другими вещами… парой ящиков, множеством металлических частей и других частей, парой перегородок, кружевами… а равно и сундук для вместилища оного» (TNA LC2/4 (4), l. 20). Уолтеру Рипину заплатили 15 фунтов «за одну новую колесницу с колесами, каретой, ящиками, обручами и одну новую Колыбель для оного, в которой везли Тело и статую» (LC2/4(4), l. 11). Судя по всему, алым бархатным платьем, указанным в списке похоронных расходов, накрывали деревянную статую до того, как ее облачили в королевскую мантию: «Уплачено указанному Уильяму Джонсу, портному ее величества, за пошив оговоренной бархатной мантии алого цвета для представления ее величества…» (Ibid., l. 11v). См. также: Anthony Harvey and Richard Mortimer, The Funeral Effigies of Westminster Abbey (Woodbridge, 1994).

1391

CSP Ven, 1603–1607, 3.

Статую положили на гроб, пока он лежал на кровати; она оставалось там до похорон. [1392] Ни один монарх не считался официально мертвым до того дня, когда его не лишат знаков величия и не похоронят, а высшие государственные чины не переломят свои белые жезлы и не бросят обломки в могилу. До того момента при дворе все продолжалось как прежде; только центром внимания была не сама Елизавета, а ее статуя, одетая в платье, в котором она выступала в парламенте, в короне, с державой и скипетром. [1393] Статуя олицетворяла королеву как физическое лицо в период между смертью и похоронами: Яков не мог официально вступить на престол, пока Елизавету не похоронят, потому что теоретически не могло быть двух «физических лиц», символизирующих одно юридическое лицо. [1394] И только на королевских похоронах юридическое лицо, созданное после ритуалов коронации, наконец отделится от трупа покойного монарха.

1392

Jennifer Woodward, The Theatre of Death: The Ritual Management of Royal Funerals in Renaissance England, 1570–1625 (Woodbridge, 1997), 129.

1393

W. Rye, England as seen by Foreigners (London, 1865), 164; Clare Gittings, Death, Burial and the Individual in Early Modern England (London, 1984), 223. Для статуи Елизаветы сшили алое атласное платье на подкладке из белой фланели, с жезлами и чепцом из золотой ткани; в то же время 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса было потрачено «на скипетр и державу, позолоченные, с золотой резьбой, и корону, украшенную камнями».

1394

См.: D. R. Woolf, ‘Two Elizabeths? James I and the Late Queen’s Famous Memory’, Canadian Journal of History, 20 (1985), 167–191.

После того как Якова известили о смерти Елизаветы, он «оставил королевство Шотландия в добром и мирном порядке» [1395] и направился на юг, к Лондону. 14 апреля он достиг Бервика и оттуда отдал приказ, чтобы королеву Елизавету похоронили «со всеми должными почестями, по древнему обычаю», в Вестминстерском аббатстве. [1396] По традиции сам Яков на похоронах не присутствовал. В Лондоне немедленно начали готовиться к похоронам всерьез. Похоронная процессия и церемония разрабатывались Геральдической палатой с помощью Тайного совета. Для пошива траурных нарядов заказали 12 тысяч ярдов черной материи. [1397] Все придворные, участвовавшие в процессии, упомянуты в счетах поименно с указанием количества материи, выделенной каждому на изготовление платьев, костюмов, мантий и вуалей. [1398] Были отданы распоряжения о траурной процессии в Лондоне и о самой церемонии похорон; главной плакальщицей назначили Арабеллу Стюарт как носительницу высшего ранга, родственную королеве. Однако она отклонила это лестное предложение, заявив, что, «поскольку при жизни королевы ее к ней не допускали, после ее смерти она не выйдет на сцену для публичного спектакля». [1399] Вместо нее главной персоной назначили Елену Парр, маркизу Нортгемптонскую, скорее в силу ее положения и пола, чем по причине родства с королевой.

1395

Stow, The Annales, 813.

1396

Clapham, Elizabeth of England, 110; CSP Dom, 1603–1616, 9.

1397

CSP Ven, 1603–1607, 23.

1398

TNA LC 5/37; TNA LC 2/4/4, l. 19.

1399

Clapham, Elizabeth of England, 144.