В пургу и после (сборник)
Шрифт:
Отбежав от избушки подальше, Зыбунов набрал полную кастрюлю чистого хрустящего снега, потом осторожно подкрался к окну. Радистка мелко резала лук и чему-то несмело, застенчиво улыбалась. «Порядок, — сказал себе Зыбунов. — Теперь дело у нас пойдет!..»
В мерзлотнике Зыбунов, светя себе спичкой, выбрал рыбину пожирнее и помчался в избу.
— Валюша, устроим и мы себе пир горой!..
Глядя на него, и радистка повеселела. Зыбунов вихрем носился по избе — нарезал хлеб и сало, топором открыл банку консервированного горошка, смешал спирт со снегом и приказал:
— Валюша, делай макало [Макало — на северном жаргоне это соус для строганины,
И когда приправа была готова, Зыбунов расстелил на полу газету, взял рыбину за хвост, затем еще раз осмотрел стол.
— Освобождай место для строганины. И — самое главное! — разлей спирт по кружкам, чтобы все было наготове. Строганина ждать не будет! Внимание!.. Раз, два, три!..
Все последующее происходило в настолько быстром темпе, что и передать невозможно: одной рукой Зыбунов распахнул дверцу печи, а другой в ту же секунду сунул туда мороженую рыбину и, держа ее за хвост, повертел там, давая муксуну оттаять со всех сторон. Как только спинка рыбы потемнела и на ней появились первые капли оттаявшей влаги, Зыбунов вытащил ее из топки, метнулся к газете и принялся молниеносно разделывать тушку. Нож мелькал в его руках — два надреза на спине, вдоль плавника, еще два надреза по брюшку, оттаявшая кожа снялась, как перчатка, Зыбунов отбросил ее в сторону, установил рыбину на голову, уперся в нее грудью и начал состругивать ровные красные стружки с янтарными прожилками. Настрогав со спинки и с брюшка горку сахаристо поблескивавшей строганины, Зыбунов подхватил газету и почти швырнул ее на стол.
— Навались! Побыстрее, пока не растаяла, потом никакого вкусу не будет! Где моя кружка? Ну, будем здоровы!..
Зажмурившись, Зыбунов одним махом осушил пол-кружки и ошалело поглядел на радистку — вот это порция!.. Почти целый стакан. А сама выпила и лишь слегка скривилась. Лихо крякнув, Зыбунов набросился на строганину. Пододвигая радистке лучшие куски, он хватал неудачные, кривоватые стружки, зачерпывал из миски, будто ложкой, ярко-алое макало и со смаком жевал, а красная рыба с нежным хрустом переламывалась на языке и тут же таяла…
— Ну, как? — спросил Зыбунов, когда строганину съели.
— Здорово! — ответила раскрасневшаяся радистка.
— Ты только скажи, я еще сделаю… Теперь чайку попьем, передохнем малость и за мясцо примемся… Главное, не робей! Нашарь музыку какую-нибудь! Черт с ними, с аккумуляторами!.. Если нужны будут, новые затребуем, первым же бортом привезут!..
Остывший чай Зыбунов выплеснул с крыльца, вернулся в избу и заварил свежий. Приемник играл какое-то танго.
— Хорошая музыка, — похвалил Зыбунов радистку. Принялись за чай. Зыбунов украдкой поглядывал на радистку, и с каждой минутой она становилась все более привлекательной. Хмель не брал Зыбунова, и он никак не мог набраться смелости пригласить Валю потанцевать, и сразу все стало бы ясно…
— А почему вы неженатый? — спросила она и зарделась.
— Как тебе сказать… Влюбился я однажды, еще когда в курсантах был. Но что я был тогда? Сопляк, мальчишка, вроде нашего грузчика. В голове ветер, в кармане пусто. — Радистка при упоминании о Михаиле согласно кивнула, Зыбунов приободрился. — Жениться, а на что жить? На тридцать шесть рублей стипендии? Это сейчас у меня зарплата с коэффициентом, с поляркой — хватает, в общем. А невеста, понимаешь, дочка большого начальника, ей все сразу подавай. Можно, конечно, было бы пожить у ее родителей, но мне моя свобода
— Не знаю… — сказала Валя и сочувственно вздохнула.
— Скоро тридцать два. Стыдно признаться — лысеть начал. А что поделаешь? Север… Все время в шапке хожу… Вот…
Он склонил голову над столом, показывая радистке пробивающуюся плешь, и почувствовал, как мягкая рука Вали коснулась затылка, ласково погладила.
— А ты почему не замужем? — чуть осмелев, спросил Зыбунов.
— Ой, скажете тоже! — весело смутилась радистка.
— А за меня пошла бы? Не, я серьезно… Чем плохой жених?
— А вы любите меня? — задумчиво спросила она. Зыбунов тряхнул головой и, заглянув в глаза Вали, негромко признался:
— Да, Валюша. И давно уже. Только открыться не решался.
Она широко раскрыла глаза и недоверчиво приоткрыла рот.
— Эх, как мы с тобой заживем!.. Меня скоро, может, руководителем полетов назначат. Будем на вахты вместе ходить. Годика три еще поживем здесь, за это время на материке кооператив построим, — ты не волнуйся, кое-что я за эти годы успел скопить. Нарожаешь ты мне детей!.. — со смехом произнес Зыбунов и наклонился к Вале, прикоснулся губами к ее пылающим щекам. Она не отодвинулась, улыбаясь каким-то своим мыслям… И когда Зыбунов, обойдя стол вокруг, обнял ее, она лишь прошептала:
— Не надо этого, не надо…
Но осмелевший Зыбунов опрокинул ее на нары и, задыхаясь от волнения, искал губами ее губы, а рука его шарила по талии. Валя вдруг оттолкнула Зыбунова, повернулась на бок и, прерывисто дыша, сказала:
— Не трогай меня… У меня никого не было… Никогда…
Зыбунов некоторое время растерянно глядел на радистку, а потом повеселел и стал покрывать поцелуями ее мокрое лицо.
— Глупенькая… — бормотал Зыбунов. — Это ж только в Германии не порченых девок замуж не берут, а у нас как раз наоборот… Это ж хорошо, Валюшка, родная…
Он с облегчением чувствовал, как спадает нервное возбуждение, сердце застучало ровнее, тише. Радистка плакала счастливыми и глупыми слезами, и Зыбунов изо всех сил крепился, чтобы не заплакать вместе с нею.
Ночь напролет они пролежали рядом на нарах, не раздеваясь, и рассказывали друг другу, как счастливо заживут вместе, после того как сыграют свадьбу, а сыграть ее наметили под Новый год, и заснули лишь под утро, когда пурга уже разыгралась не на шутку. Валя легла спать на свои нары, Зыбунов — на свои. Долго ворочался, поглядывая в темный угол, где ровно дышала Валя, вставал курить, надсадно кашлял и снова ложился.
Трое суток пурга со злостью швыряла в окна комья снега, назойливо стучала в дверь и ведьмой выла в печной трубе. Все эти дни пролетели незаметно в счастливой болтовне, приготовлении шашлыков из оленины, строганины и напитка «Кровавая Мэри» из спирта и томатного сока. Было весело, как во время отпуска — что хочу, то и ворочу, — жаль только, что из дома можно выйти не далее сортира, зато никто не мешал Зыбунову и Вале вдоволь наглядеться друг на друга, и целовались они почти непрерывно, пока не опухли губы.