В рабстве её любви
Шрифт:
– Нет. Разочарование. Это разочарование, мой сын.
Разочарование – победа в забеге, финишная черта которого ведет в пропасть. Я попал в эту бездну, казалось, с того момента как родился. Сперва умерла мать, потом появилась женщина, любовь моего отца – но она отказалась от нас из-за политических убеждений. Позже я узнал все о ее жизни – как она вышла замуж за другого, родила ребенка. Эта женщина наслаждалась своим праздным существованием, не зная о том, что, останься она с моим отцом – с ним бы, вероятно,
Но она была умнее: не позволила себе вступить на путь, что ведет к пресловутому разочарованию, едва поняла, что общение с моим отцом может поставить под вопрос ее беззаботное прозябание.
Я поклялся себе отомстить этой госпоже. Ее дочь, Эстер Брэйнхорт, единокровная владелица огромного куска земли, оказалась прекрасным вариантом для осуществления всех моих целей!
Но это было прекрасно лишь в теории.
– Барни, – обратился я к враждебно настроенному парню, понимая, что драки все равно не миновать. – Помнишь, как мы встретились? Я вытащил тебя из реки.
– Да… родители девчонки, которую я случайно придушил, пока развлекался, пришли прикончить меня – но им не хватило духу, – с усмешкой вспомнил Барни, залпом выпивая дешевый джин. – Судья не нашел доказательств и меня просто отпустили, но старый мясник решил вершить правосудие сам! Да только человек – не поросенок, расчленить его не так уж и легко. Даже если мастерски держишь тесак в своей руке.
– Да, как ты и сказал – ему просто не хватило духу. Вот он и скинул тебя в реку, где я тебя и выловил.
– К чему ты говоришь мне это? – раздраженно бросил парень.
– К тому, что я как тот мясник. Пусть я зол, пеняю на несправедливость, что произошла в моей жизни, но я не могу убить ее.
– Трусливый подонок! – принялся бросать оскорбления Барни, засучив рукава. – Если бы твой отец узнал, что ты пошел против вилланов, дабы защитить высокородную девку, на которую пускал слюни, – он бы перевернулся в гробу!
– Не тебе рассуждать об этом.
– Раз ты отказываешься сделать это сам – тогда я убью ее! Любой из нас будет счастлив это сделать! – Барни сделал первый выпад, но, будучи уже прилично набравшимся, промахнулся.
– Да что она тебе сделала?! – воскликнул я, увернувшись.
– Ничего. Но, как и сам говорил в самом начале, она всего лишь легкая мишень.
Ярость сдавила мои виски – руки сами собой сжались в кулаки. Я уже не мог рассуждать о жизни человека, что был мне не безразличен, высокопарно и отстраненно.
– Кажется, я уже сказал тебе, что не позволю! – кулак въехал под дых товарища выверенным движением, отчего тот закряхтел и тяжко осел на землю.
Отдышавшись, он принял командование нашей своры на себя:
– Ребята! Разорвем на части эту нерешительную мокрую курицу!.. Кха…
Началась потасовка. Бармен и владелец таверны тщетно пытались нас
Это конец, – подумал я. Но, поднявшись на ноги, столкнувшись глазами с министром юстиции мистером Блэйком собственной персоной, я поправил сам себя. Не конец – еще только начало.
– Так-так! – оглядел наше грязное сборище мужчина в сопровождении отряда вооруженных дубинками полисменов. – Вас-то я и искал, молодой человек! Ну, что, прогуляемся до полицейского участка вдвоем, или ещё кого с собой прихватим?
– Вдвоём, – ответствовал я, сплюнув сгусток грязной крови на деревянный пол. Переместив двоящийся взгляд в сторону Барни, я добавил немного насмешливо: – Главарь должен сам отвечать за свою банду, так?
– Вот и отлично, – прокомментировал мою реплику мистер Блэйк, давая знак помощнику связать мне руки. – Благодарю за то, что решили составить мне компанию, господин Вудд.
По дороге в полицейский экипаж я успел спросить, почему он вдруг сегодня явился самолично, а не присылал своих прихвостней, на что получил весьма ожидаемый ответ:
– Тогда я не знал, что целью вашей банды оказалась Ее Сиятельство. Она – добрый друг нашей семьи, неужто ты, мерзавец, ожидаешь, что я буду просто сидеть в своем кабинете и наблюдать за тем, как ты ломаешь жизнь достойного человека? – усмехнулся он, усаживаясь напротив. – Скажи спасибо, что не выволок тебя за волосы в участок прямо из здания Оперы.
– Спасибо.
За что я люблю драки со своими оборванцами – после них уже на следующий день можно спокойно встать на ноги.
Побои полицейских, натасканных на издевательства над простыми людьми, перенести куда сложнее. Но, сегодня мне не хотелось сопротивляться избиению. Я заслужил.
– Ты готов написать чистосердечное признание? – подошел к камере министр Блэйк, снова нетерпеливо взглянув на часы.
– В чем я должен был признаться – я уже признался… – через силу прохрипел я, распластанный на холодном полу огороженной камеры, словно морская звезда. – Я главарь банды засранцев-вилланов.
– А о том, что собирался устроить облаву на поместье Брэйнхорт?
Что б тебя, министр юстиции! И почему я должен был натолкнуться именно на него вчера вечером?
– С чего вы взяли, что я собираюсь промышлять подобным? – нехотя отозвался я, понимая, что, раз меня еще не судили – значит, никаких доказательств против меня нет.
Читая мои мысли, мистер Блэйк усмехнулся, затем подставил стул поближе к тюремной решетке. Присев, он заложил ногу на ногу, доставая из лацкана сюртука дорогую сигарету.