В рабстве её любви

Романтика Анна

– Тогда в чем же дело?

– Ваши слова делают меня несчастным, – признался я. – Хотя должно быть наоборот. Это сожаление о том, что я играл вашим доверием?

Эстер опустила голову – теперь я не мог видеть ее глаз. Я знал, что эти речи ранят ее сердце, но я не мог строить из себя хорошего парня теперь, когда она узнала от другого человека о том, каким лицемерным подонком я являлся все это время.

Пусть лучше она откажется от меня сейчас.

Глава 34

Пов. Адриан

–

Это и в самом деле месть? – тихо спросила она, будто и сейчас не могла поверить в то, что с ней могли обойтись так жестоко – Выбрав мое поместье в качестве поля «боевых действий», вы хотели наказать меня таким образом? Или мою мать, что бросила вашего отца много лет назад? Что ж, сейчас это не важно, – качнула головой девушка. – Но тогда... почему вы были так добры ко мне? Неужели это было всего лишь притворство? – такая спокойная и даже отрешенная, Эстер вдруг заплакала, ударив кулаком в грудь, а я недоумевал, почему она бьет меня так едва ощутимо, в то время, как я заслужил наказание куда серьезней этого.

– Вы хотите честный ответ или правильный? – промолвил я, не зная, что говорить. Не ведая, можно ли тут оправдаться.

Эстер понимала, что мои слова могут сделать лишь хуже. Не лучше ли было прекратить этот разговор, который все равно ни к чему не приведет?

– Кажется, иной раз лучше вообще не знать ответа, – сделала она правильный вывод, отстраняясь. – Я пойду.

Что ж, я действительно думал, что смогу отпустить ее вот так. Я убеждал себя, что готов попрощаться, но отчего-то моя рука схватила девушку за плечо против моего решения!

Не понимая, что творю, я сказал то, что думал на самом деле:

– Моё отношение к тебе не было притворством.

Ресницы собеседницы затрепетали, как крылышки испуганной бабочки, готовой упорхнуть в любой момент. Но она продолжала стоять ко мне полубоком, так явно ожидая продолжения моей речи. И мне нечем было ее обрадовать.

– Однако это не играет большой роли. Слишком много «но» между мной и тобой, Эстер.

Ох уж это идиотское слово «но». Оно всегда возникает в самый ненужный момент, влезает в контекст против воли говорившего, раздражает слушателя. Но… но.

– Я уже думала об этом, – несмотря на пессимистический оттенок, который приобрел наш разговор, она развернулась ко мне снова. – Если я напишу Его Величеству, если я скажу, какой ты на самом деле хороший человек – король обязательно вернёт твой титул! Тогда мы...

– Ты не понимаешь, – моя ухмылка так и сквозила безысходностью. – Я хочу не титула.

– Государственного переворота? – подумав немного, предположила девушка, и снова не попала в цель.

– Нет, и не переворота. Я просто хочу сделать что-то стоящее, понимаешь? Но что если любой вариант – это просто тупик? Чувства не при чем, они ничего не меняют, даже если я чувствую к тебе тоже, что и ты. Или даже больше… – руки, что обвили ее талию, пытались показать это без слов, пусть сейчас моя дорогая графиня ловила каждую оброненную фразу, впитывала, анализировала и уже была готова предложить что-то в ответ, лишь бы прийти к этому самому пресловутому компромиссу. Иными словами – она вела себя как женщина.

– Я не знала вашего отца, Адриан. Не знаю и то, чему именно он учил вас, но неужели

просто делать что-то хорошее по мере своих сил – недостаточно, чтобы совершенствовать этом мир день за днем?

– Это легче сказать, чем сделать, Эстер, – покачал я головой, внутренне согласный с ее доводами. Но слишком поздно было размышлять об этом. С того пути, который я избрал много лет назад, уже нельзя было свернуть – петляющая дорожка затерялась в тишине мрачного непролазного леса моей жизни.

Девушка, что пыталась направить меня, пусть и неявно, но хотела разделить мою боль – просто прижалась лбом к плечу, словно сдавшийся на милость врагу пленник.

Если до этого я еще мог бы задаваться вопросами – искренни ли ее чувства ко мне, то теперь, видя графиню такой, никаких вопросов у меня уже не осталось. Жалея ее, не понимая ее действий, в данный момент я хотел лишь одного: пообещать ей все исправить, убедить, что будет все хорошо.

И не мог этого сделать.

– Все считают меня глупой и наивной, но я понимаю. Я очень хорошо понимаю, – прошептала она, нежно потершись щекой. – Учитывая все, что случилось, учитывая то, что вы и так знаете о моей к вам искренней привязанности – я не имею права требовать хоть что-то. Но умираю от одной мысли, что должна принять то, что наши с вами пути пересеклись на короткий миг.

– Поверь, Эстер, пройдёт время, и ты не будешь страдать, – пообещал я, ласково погладив ее темную макушку. – Даже воспоминания о любви пройдёт – как это случилось с твоей матерью. Ты будешь благодарна за то, что этот миг был действительно кратким.

– Моя мать ничего не забыла. Она помнит вашего отца, и даже вас она помнит! – подняла на меня свои пронзительные, покрасневшие от слез очи девушка.

Не знаю, было ли это той же наивностью, или необъяснимым упорством, но Эстер не могла оставить попытки убедить меня в том, что я, возможно, и так знал.

– Ваша матушка ведь сказала вам, почему им с отцом было не по пути? – спросил я. – Но, знаете… если бы она осталась с ним – как знать, пошел бы герцог Вудд по наклонной? Угодил бы в тюрьму? Быть может, вместе они бы нашли другой способ заявить о правах вилланов?

Внезапно милая и слабая Эстер оттолкнула меня. Лицо ее исказилось искренним негодованием, пока она говорила:

– Да вы ведь не знаете, как это было! Может, она, также, как и я сейчас, умоляла вашего отца одуматься! Но у мужчин издавна принято, что женщина может быть лишь балластом на пути грандиозных планов. Глядя на ваше упорство, я думаю о том, что иногда все, что нужно человеку – это просто остановится и посмотреть назад!

Конечно, Эстер была права. Но как бы я мог признать, что все это время шел по ложному пути?

– Вы предлагаете оставить то, на что мой отец положил свою жизнь. Я не могу этого сделать, даже если соглашусь с вашими суждениями, – едва я произнес это, как девушка разочарованно покачала головой, без объяснений удаляясь прочь. – Эстер... Эстер!..

Напрасно я пытался остановить ее. Затормозив экипаж, она запрыгнула внутрь без чужой помощи, даже будучи не вполне трезвой. Теперь мне только и оставалось, что смотреть ей вслед, думая о том, что, возможно, единственная девушка, которая была мне по-настоящему небезразлична, ушла навсегда.