В радости и в горе

Мэттьюс Кэрол

— Я знаю, что вы думаете обо всем этом, — сказал Глен.

— Нет, Глен, не знаете.

— Вы наверняка думаете, что я негодяй.

— Из всех слов я скорее всего выбрала бы «подлый» и «сволочь».

— Мы совсем не собирались этого делать…

— Зачем же сделали? — спросила Джози. — Никто вас не заставлял.

— Я люблю ее.

— Мне кажется, что больше всех вы любите самого себя, иначе бы никогда не смогли так поступить. Если бы вы и в самом деле ее любили, то держались бы подальше. Это же ее свадьба! А вы главный шафер ее мужа! Как вы могли так поступить?

— Думаю,

что оправдываться бессмысленно.

— Оправдываться надо не передо мной, оправдываться вам придется перед Джеком.

— Говорить так некорректно…

— Разве? А корректно убегать с его женой, а корректно просить меня сделать за вас всю черную работу, вы, захребетник…

— Джози, — резко прервала ее Марта, — мне надо как-то снять это платье.

Джози подошла к сестре и потянула за молнию.

— У нас нет времени на это, — быстро проговорил Глен, — нам надо скорее отсюда уезжать.

— Я не могу уехать в этом, — запротестовала Марта.

— Придется.

— Мне надо хотя бы это снять, — дернула она себя за фату.

Джози попыталась помочь ей, путаясь в километрах тончайшего кружева.

— Господи, да на тебе, наверно, не меньше трехсот заколок и шпилек. Она приделана накрепко, даже не шевелится. — Джози попыталась поставить себя на место Беатрис, если бы та узнала, что свадебная прическа, которую она создала, оказалась более долговечной, чем сам брак.

— Оставь это, Марта. Завтра мы купим тебе все, что нужно. Джек ведь может зайти сюда в любую минуту.

— Я не хочу его видеть, — чуть не плача, проговорила Марта.

— Не могу снять, — сказала Джози, — Беатрис, наверное, ее шурупами прикрутила. Поэтому-то у тебя с головкой что-то и не в порядке.

— Что же мне делать?

— Он прав, Марта, — Джози оставила все попытки расшатать свадебный головной убор и бессильно опустила руки. — Если уж ты решила, то уезжай. Уноси отсюда ноги, и поскорее. Разлила молоко и убегай, а чистоту пусть наводят другие [15] .

15

Есть английская пословица: «Нет смысла горевать о пролитом молоке», т. е. не стоит сожалеть о непоправимом.

— Мне брать костюм, в котором я должна была уехать?

— Нет, — вздохнула Джози, — оставь его. Чем меньше у тебя будет вещей, напоминающих о сегодняшнем, тем лучше.

Глен обнял Марту и помог ей подняться. Сейчас она уже не скрывала слез.

— Джози, ты ведь скажешь Джеку, ладно?

— Хорошо.

— Скажи, что я не хотела делать ему больно.

— Тебе не кажется, что это немного странно, Марта? Что ты так поступаешь с человеком, не желая делать ему больно?

— Ты ведь все равно меня любишь, Джо-Джо?

— В настоящий момент, Марта, я не могу сказать даже, что испытываю к тебе хотя бы слабую симпатию.

По лицу Марты покатились слезы.

— Ты же сказала, что мне надо слушаться своего сердца. Что бы ты ни думала, но сказала ты именно это.

— Тебе

не надо было меня слушать. Я всегда копаюсь в своих собственных проблемах. А теперь я советую поскорее уносить ноги, пока тебя не хватились.

— Спасибо, Джози, — сказала Марта и обняла ее. И, вопреки своей решимости быть строгой с Мартой, Джози тоже расплакалась.

— Будь счастлива, сестричка.

— Буду.

Они плакали, прижавшись друг к другу, а Глен беспокойно ерзал на месте у них за спиной.

— Поехали, — поторопил он.

Марта неохотно отстранилась от своей двоюродной сестры.

— Позвони мне и дай знать, где ты, — сказала Джози.

Марта кивнула, вытирая слезы кружевным рукавом своего свадебного платья, добавляя к прочим неопрятным пятнам еще и размазанную тушь.

Они открыли дверь и выглянули в коридор, чтобы убедиться, что путь свободен, — прямо как в каком-нибудь низкопробном фильме.

— До свидания, Джози.

— Позвони мне.

— Ты это уже говорила.

— Я не знаю, что еще сказать.

— Ничего не надо говорить.

Джози пожала плечами:

— Тогда до свидания.

— До свидания, Джо. — Марта снова поцеловала ее и скользнула в дверь, крепко вцепившись в руку Глена. Этот мелодраматизм был излишен, поскольку коридор был совершенно пуст, и Джози вдруг почувствовала, что вымотана так, как никто и никогда не выматывался.

— Марта, — крикнула она им вслед, — ты говорила, что хочешь, чтобы все запомнили твою свадьбу.

Марта оглянулась и грустно посмотрела на нее сквозь слезы.

— Они не смогут ее забыть, даже если захотят, — добавила Джози себе под нос.

Джози вытерла слезы тыльной стороной голой руки и подавленно побрела вниз по мягко-бархатистому ворсу ковра, видя, как впереди Марта и Глен крадучись спускаются по лестнице и скрываются в ночи. Их шаги стали быстрее, и они принялись глупо хихикать, как бывает с молодоженами, которые вот-вот отправятся в свадебное путешествие.

— Господи, — сказала Джози, растирая лицо руками во влажных перчатках.

Спустившись по лестнице, она наткнулась на официанта, несшего поднос с бокалами, до краев наполненных шампанским. Джози схватила один и тут же осушила.

— Я еще не настолько пьяна, чтобы говорить обо всем этом, — пробормотала она. Схватив и второй бокал, с той же поспешностью последовавший за первым, и сдержав отрыжку, она неохотно проследовала в бальный зал.

Она остановилась в дверях и оглядела присутствующих. Веселье было в полном разгаре: свадьба удалась на славу. И эмоции, вызванные неожиданным поворотом событий, навалились на нее всей своей огромной тяжестью, сравнимой разве что с весом полузащитника-регбиста Джона Лому. Играла какая-то рок-группа: четверо разбитных юнцов, вихлявших бедрами и выдававших нечто с претензией на нежность, что-то напоминающее рэп-обработку старой песни «Битлз», под которую вся Сицилия, собравшаяся на этой свадьбе, дергалась что было сил, даже знаменитый Чабби Чеккер остался бы доволен. «Все тебя ревнуют ко мне, потому что я завоевал твою любовь…»