В Россию с любовью
Шрифт:
— Грязно работаешь.
— Как умею — никто ж не учил, — попенял я в ответ.
— Учту.
После чего тётка сделала то, чего я вот вообще не ожидал. Достала откуда-то (где он у неё на теле и не заметил) большой армейский нож, присела на колено… И воткнула лезвие начальнице гопников в горло.
— Что… Что вы сделали! — голос кого-то из гостей, кто самозабвенно метелил компашку только что.
— Как что? Защищаю свою боярыню! — гордо, во всеуслышанье, ответила Горлица. — Эта падаль только что сказала во всеуслышание, что покончит с нашим родом. Есть кто-то, кто этого
— Это же фигура речи… — робкий голосок со стороны кормы.
— А оно мне надо, перепроверять, фигура это или речи, и ждать удара? Это — бандиты, люди без чести. Они что угодно могут выкинуть. Сказала что убьёт — значит как минимум попытается.
— Тебя ж посадят. — Ещё один крик.
— Посмотрим. Я в своём праве.
Это да. Законы у нас одни на всех. Просто бояре перед законом ровнее, чем дворяне. Князья — чем бояре. А и те и другие и третьи — перед простолюдинами. «Наверху» договорятся и закроют глаза.
Я же понял, что зря ел шашлык и салатики, ибо они попросились назад. Подбежал к лееру, перегнулся… Но сдержался.
Заботливые нежные руки обняли сзади, и ласковый голос прошептал в ухо:
— Саш, крепись. Всё в порядке. Они заслужили.
— Маш, я просто… Не думал, что ТАК!!!…
— А как? — фыркнула сестрёнка. — Тётка Настя права, нам что, ждать, пока они разухарятся и что-то выкинут? Ты нам слишком дорого достался. Мы тебя и так спасли не до конца. Сам здесь, а память где-то. Не надо больше такого счастья.
Звучит логично… Но как же необычно!
— Просто… Непривычно. За слова, ножом…
— За слова надо отвечать. Всегда! — отрезала царевна и засверкала в темноте глазами. — На том стоял и будет стоять наш мир.
— Уроборос! — прошептал я.
— Чего?
Обернулся, обнял сестрёнку — в её объятьях становилось легче, отпускало. — Древний символ. Змея, заглатывающая собственный хвост. Мы ушли от того, что слова — мерило всего. Стало модно врать, подставлять, говорить неправду. Прикрываться другими. Мерить всё деньгами, а не справедливостью. Но достаточно было пролететь комете, и всё снова вернулось на круги своя, змея заглотила хвост, и мы вновь…
— Если честно, не понимаю о чём ты. — Сестра отстранилась. — Приходи в себя, Саш, и пошли от своих люлей получать.
— Да, конечно. Пару мнинут, продышусь. — И правда тяжело задышал, как в последний раз. — Я никогда не видел трупы. В смысле, убитых. Убитых при тебе… — признался я.
Память вселенца подсказывала, что это так. «Я» не был на войне. И никогда не убивал. Иначе бы реакция была совсем другая. Он отнюдь не комнатный цветочек, скорее дворовой пацан, может даже шпана. Но не хладнокровный убийца.
Уроборос… Это не про Машу. Она и не поймёт. Это про меня — мой крест.
Боярки не существует. Она невозможна. Но она есть, здесь и сейчас. Невозможный, но существующий мир, пошедший по пути реверсивной эволюции и матриархата, закрепивший феодализм. Мир силы, в котором соседствуют автомобили, пусть и винтокрылые, но самолёты, где есть радио, танки, телевидение… И где с этим сосуществуют простолюдины, дояре и купцы, как сословия. И этот мир вернулся к исконному понятию — ответу за свои слова. Капитализм,
И здесь. Честный феодализм. Да, бояре. Да, простолюдины. Да, между ними прослойка служилых. Мир отнюдь не справедливый, но при этом даже не пытается оным казаться — честный суровый мир. Кланы, интриги и козни, и отсутствие единого государства, как машины для всех — тут куча прелестей. Но именно здесь вновь обрело смысл твоё слово. Именно тут скажи лишнее, и тебя грохнут. И будут в своём праве — закон их оправдает. Именно тут ты обязан отвечать за любое данное обещание, в махровом феодальном неосредневековье, а не в прогрессивной демократии с республиканской формой правления и капиталистическим укладом. Для «я» сейчас случился шок, он в ауте, и я, как царевич, беру власть в свои руки и…
— Я готов. Пошли.
…И мне тут нравится! Да, смерти. Да, убийства. Как будто там нет смертей! Просто там они иначе поданы, маскировка — часть новой лжи. А тут всё просто — или ты, или тебя. Не хочешь, чтоб тебя — следи за языком и поступками.
А ещё никакого индивидуализма! Человек не один — за тобой род, семья и клан. И перед тобой — тоже, род, семья и клан. Ошибёшься — плохо будет многим, не только тебе. Это заставляет быть собранным и никогда не расслабляться… Но чёрт возьми, повторюсь, это лучше, чем пафос и ложь далёкого капиталистического мира!
«Остаюсь» — хотело выкрикнуть подсознание, но тут затык — у меня нет выбора, я так и так буду здесь. Но именно сейчас я понял, что ПРИНЯЛ этот мир. Он больше не чужой. Половина моих рассуждений начиналось с «Этот мир», и половина с «Наш мир», но теперь я осознал, что правильный вариант — только второй, а первый — инерция, от лукавого. Я — царевич Александр! И этот мир — мой! Даже несмотря на то, что в голове знаний о том значительно больше. Да, тут… Своеобразные порядки. Я здесь слабый пол, меня может походя прибить любая шмара, моим мнением разве что не подтираются… Но я остаюсь здесь добровольно, принимая мир, заглатывая собственный хвост… Возвращаясь в точку начала.
С новым рождением меня, царевича Александра! Здесь, на этой палубе, сегодня!
Алилуйя!
Глава 23
Князь
Глава 23. Князь
— Ты, может, считать не умеешь? Нас четверо, а ты один.
— Позови ещё троих, тогда силы будут равны.
Звёздный путь (Star Trek)
Дальше начался цирк с конями.