В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии
Шрифт:
Интенциональность сознания Левинас видит в синтезе идентификации. Данность всякого предмета никогда не может быть совершенной, т. е. предмет всегда дается сознанию в определенных оттенках. При этом сам предмет сознания не может выступать реальной составляющей сознания, он может быть лишь идеальным предметом, который сознание идентификации конституирует на основании данных в опыте ощущений. Ощущенное полагается идентифицирующим сознанием в качестве идеального единства в различных актах сознания, тем самым, однако, предполагается, что «гилетические данные суть основание интенциональности». [188]
188
Ibid. S. 160.
Конечно, сами гилетические данные (сами ощущения) не являются интенциональными переживаниями, однако Левинас усматривает определенную «аналогию» между неинтенциональными
Анализ ощущения, по Левинасу, открывает не только своеобразную структуру самого ощущения, но и обнаруживает, что «в ней проявляет себя другой смысл интенциональности». Она позволяет «углубить смысл идеи интенциональности». [190] Этот другой смысл интенциональности можно усмотреть, обратившись к понятию ощущения в гуссерлевских анализах временного сознания. Так, Левинас апеллирует к одному положению из гуссерлевских лекций по феноменологии внутреннего сознания времени: «Пра — импрессия есть нечто абсолютно немодифицируемое, некий пра — источник для всякого дальнейшего сознания и бытия». [191]
189
Ibid. S. 162: «Ощущение становится аналогом предмета».
190
Ibid. S. 165, 166.
191
Husserl E. Zur Phanomenologie des inneren ZeitbewuBtsein. S. 67.
В этом нередуцируемом пра — источнике сознания уже содержится, по Левинасу, определенная индивидуация, отличная от той, которую потом привносит интенциональность сознания. Поэтому само сознание должно интерпретироваться не как «сознание вообще», но как конкретная и индивидуальная жизнь; «ее "живое настоящее" есть источник интенциональности». [192] Сознание времени есть не просто форма, которая превращает ощущения во временной предмет; одновременно оно представляет собой интенциональный акт ощущения, акт «ощущения ощущений»:
192
Levinas E. Die Spur des Anderen. S. 166..
Исходя из любого мгновения, интенция ретендирует и антиципирует (протендирует) идентичность ощущения, которое отчасти уже истекло, отчасти еще предстоит; однако такая интенция есть для Гуссерля не что иное, как своеобразное сознание времени. [193]
Своеобразность интенциональности временного сознания состоит в том, что в ней совпадают опредмечивание и ощущение; сознание времени есть не рефлексия о времени, а само «временение». Если рефлексии должен предшествовать объект, то сознание времени есть и объект, и субъект одновременно: «здесь воспринимаемое и восринимание — одновременны». [194] Левинас находит интенциональность ощущения в структуре ретенции, поскольку только в ней не существует «различия между формой и материей» и только она есть «переход от ничто к бытию». [195] Таинственная интенциональность: «Тайна интенциональности заключена в отстоянии от… или в модификации временного потока. Сознание есть старение и поиск утраченного времени». [196]
193
Ibid. S
194
Ibid. S. 172.
195
Ibid. S
196
Ibid.
Неустранимость интенциональности
Структура интенциональности сознания подтверждается у Гуссерля классическим в трансцендентальной философии способом: «данностью». Направленность сознания «на что — то» — первичный и изначальный способ бытия сознания. [197] Отличает эту схему от традиционного учения об объекте, противопоставленном субъекту, следующее: а) принцип феноменологической редукции, б) принцип конституирования феномена, а не восприятия (перцепции) объекта — опредмечивание, в) первичный синтез идентификации (прафеноменальный опыт сознания времени — пассивный синтез).
197
«Отношение
Благодаря феноменологической редукции содержание переживания сознания освобождается от характеристики принадлежности (качественной) объекту, на который сознание направлено. Так, например, многообразное содержание: черное, в таких — то пропорциях нанесенное на верхнюю поверхность белого, обладающего объемом и имеющего такую — то форму — это не качественные характеристики книги, лежащей на столе передо мной, а «данности», или феномены сознания, конституирующие уникальный предметный смысл, обозначающийся словом «(эта данная конкретная, лежащая таким — то образом, в таком — то месте и в такой — то момент передо мной) книга».
Однако одного этого мало для конституирования полного предметного смысла «(этой) книги»: к первичным данностям моего сознания (к конкретному модусу этого многообразного содержания) прибавляются все возможные модусы данности этого многообразного содержания (те «данности», или феномены, которые актуально сейчас мне не принадлежат), например, модус восприятия этой книги, как если бы я сейчас смотрел на нее, находясь по другую сторону стола, и т. д. Этот специфический род интенциональности Гуссерль называл эйдетической вариацией.
И, наконец, для решения вопроса о том, почему (эта) книга остается идентичной для меня в течение определенного времени, а не исчезает внезапно или не превращается вдруг, например, в крокодила, Гуссерль вводит понятие первичного пассивного временного синтеза сознания, [198] который, по сути дела, есть абсолютный горизонт всех актуально и потенциально возможных феноменов, (предметных) перел — сиваний сознания.
Не свидетельствуют ли наши критические замечания к феноменологии о том, что сознание не просто обладает как своей отличительной характеристикой интенциональностью, направленностью на что — то, но что оно, скорее, обременено такой интенциональностью, т. е. в принципе невозможно без нее. А то, что называется беспредметными ощущениями, зависит не от того, что таким ощущениям не соответствует вообще никакая предметность. Ведь речь идет либо о сложных актах, при которых предметность обнаруживает себя не сразу или неотчетливо представлена, либо о неопределенной, неконкретной предметности, которая также конституируется по аналогии с тем, что интенциональной предметностью может быть не только конкретный интенциональный предмет или положение вещей, но и неопределенная предметность (например, сам горизонт, дающийся нам во внешнем восприятии).
198
«Это есть самый всеобщий и наипервейший синтез, который необходимым образом связывает все отдельные предметы, становящиеся в пассивности осознанными в качестве сущих, какими бы ни были их содержания и посредством чего бы они не конституировались в качестве содержательно единых предметов» (Husserl Е. Analysen zur passiven Synthesis. Aus Vorlesungs- und Forschungsmanuskripten. 1918–1926 / Hrsg. von M. Fleischer. Den Haag, 1966. S. 127).
Если сознанию всегда присуща интенциональность, которая, однако, не всегда дается в полной определенности, то вопрос о неинтенциональных переживаниях приобретает радикальную остроту и формулируется уже так: доступны ли сознанию вообще неинтенциональные переживания, о которых, пусть и как об абстрактных частях, говорит феноменология? Если сами неинтенциональные переживания в принципе не могут быть доступны в опыте как чисто неинтенциональные переживания, т. е. как переживания, полностью свободные от интенциональности сознания, тогда вопрос об интенциональных переживаниях как о классе переживаний вообще получает уже совершенно другое измерение. Тогда само деление переживаний на интенциональные и неинтенциональные достигается не в феноменологическом усмотрении и описании, но в неком абстрагировании, которое, если оно также претендует на статус феноменологического, должно быть прежде всего обосновано; иными словами, абстракция, применяемая в феноменологии, должна быть проверена на ее феноменологическую значимость.
Если одно из первых феноменологических различий, а именно различие реальной и интенциональной материй переживания, является результатом проводимой в феноменологии абстракции, то эта абстракция должна быть в первую очередь проверена на ее соответствие общему идеалу феноменологии. Таким общим идеалом феноменологии выступает, на наш взгляд, гуссерлевская теория очевидности.
ГЛАВА IV. Проблема очевидности в феноменологии Гуссерля