В степях Зауралья. Трилогия
Шрифт:
Получив сообщение о группировке белых, Русаков созвал командиров и, обрисовав коротко военную обстановку, заявил:
— Нам нужно идти на соединение с Красной Армией. Двигаться будем по маршруту: Косулино, на Мартыновку, через нее — к озеру Тукматы, затем в угольный район. Пересекаем железную дорогу и выходим на станцию Полетаево, где находятся авангардные части Красной Армии. Тебе, товарищ Шемет, придется с конниками прикрывать обозы… Чтобы отвлечь внимание неприятеля, группы Батурина и Осокина должны навязать белогвардейцам бой, заманивая колчаковцев
— Григорий Иванович, почему мы не можем двигаться по прямой на Челябинск? — спросил Шемет.
— Район забит частями отступающих колчаковцев. Обходный путь будет надежным.
— Понятно!
— Хорошо. Подготовьте людей. До наступления темноты успеем проехать Волчью балку. Дальше — проселочная дорога: двигаться будем быстрее. Шемет, Батурин, Осокин, останьтесь, остальные свободны. В серьезные бои не ввязываться, ограничиться мелкими стычками и после них рассеиваться: такова тактика партизанской борьбы. — Помолчав, Григорий Иванович повернулся к матросу: — Боюсь за тебя, Федот: в бою ты горяч… Береги себя.
Тот передвинул бескозырку на голове.
— Душа не терпит, Григорий Иванович, всех бы гадов перестрелял!
— Ну вот, видишь, какой ты! Командир в бою должен быть выдержанным, хладнокровным. Как твой ординарец, поправляется? — спросил его Русаков.
— Второй день на ногах, тренькает на своей балалайке! — улыбнулся Федот.
— Дельный вышел разведчик.
— Вот что, Епифан, — Русаков остановился перед Батуриным, — если будет потеряна связь с остальным отрядом, держись в районе Марамыша. Распуская людей по деревням, предупреди, чтобы были наготове…
Вскоре основные силы партизан, захватив с собой больных и раненых, вышли из лесов Куричьей дачи и, перевалив Волчью балку, растянулись по узкой проселочной дороге.
Впереди с группой командиров ехал Русаков. Лицо его было хмуро и сосредоточено: предстоял опасный путь через кулацкие села. На третий день отряд Русакова углубился в лесостепи. Соблюдая осторожность, партизаны двигались ночью, днем скрывались в степных балках, вдали от дорог. Казалось, опасность встречи с колчаковцами для отряда уже миновала, но однажды высланная вперед разведка донесла, что навстречу двигается большой отряд пехотинцев и кавалерии. Видимо, отступая под натиском Красной Армии, беляки, спасаясь, шли без дорог по степям Казахстана.
Русаков распорядился сгруппировать обоз с ранеными и больными в соседней балке и вместе с Шеметом, поднявшись на небольшую возвышенность, осмотрел местность. Безлесая равнина была пересечена неглубокими оврагами с редким кустарником. В бинокль видно, как широкой лентой двигались колчаковцы.
— Пожалуй, не избежать стычки, — повернулся он к Шемету. — Пока не поздно, я со своими людьми займу здесь позицию, а ты с конниками будь возле обоза в балке. Когда подам сигнал, придешь на выручку. Но помни: твоя обязанность вывезти больных и раненых.
Заняв полукругом высоту и замаскировав единственный пулемет, Русаков ожидал приближения врага. Белогвардейцы,
«Нужно отсечь пулеметы от пехотинцев и внезапным ударом опрокинуть их, — пронеслось в голове Русакова. — В прорыв вклинится конница Шемета, за ней проскочит и обоз».
Когда головная колонна миновала высоту, Русаков, выпрямившись во весь рост, подал команду:
— По контрреволюции огонь!
Полоса огня хлестнула по рядам белогвардейцев. Затакал пулемет. Партизаны лавиной ринулись на растерявшегося неприятеля. Колчаковцы, разворачиваясь по степи, мчались к балке.
— Огонь!
Не давая опомниться врагу, Русаков теснил пехоту от высоты. Первой в контратаку пошла кавалерия белых, но, наткнувшись на дружный огонь партизан, повернула обратно. Взметнулась ракета: сигнал к выступлению Шемета. Зашумел ковыль под красными конниками. Бросив пехоту, кавалерия белых рассыпалась по степи. Перестрелка еще продолжалась, но обоз шел уже через прорыв, направляясь к шахтерскому поселку. Партизаны Русакова захватили у неприятеля четыре пулемета и несколько возов с патронами.
Через два дня отряд прибыл в Полетаево.
Григорий Иванович остановил отряд на окраине поселка и в сопровождении командиров выехал в штаб 29-й дивизии. Настроение у партизан было приподнятое; казалось, они уже забыли тяготы тяжелого перехода, трудные дни в лесах Куричьей дачи.
В сопровождении группы политработников показался Русаков. Партизаны сняли шапки и грянули дружно:
— Да здравствует власть Советов!
— Ура!
Митинг возник стихийно.
Русаков слез с коня, поднялся на штабель дров, провел рукой по волосам и долгим, внимательным взглядом посмотрел на партизан.
— Товарищи! Доблестная Красная Армия с помощью партизан освободила родной Урал. Под сокрушительными ударами колчаковцы откатываются в степи Зауралья. Наша задача помочь Красной Армии добить врага! Вторая задача, которую командование и политотдел дивизии сегодня ставят перед нами, — взять Марамыш. — Русаков улыбнулся. Он знал настроение партизан, их горячее желание освободить родной город от колчаковцев. И, как бы в ответ на слова командира, среди отряда началось движение:
— На Марамыш!
— Да здравствует Красная Армия!
Над поселком в вечерней тишине торжественно и величаво полились звуки «Интернационала».
ГЛАВА 25
В голубом летнем небе плыли кучевые облака, порой заслоняли солнце, и легкие тени скользили по крышам домов, по улицам и пустырям, окрашивая их в темные, нерадостные тона. Трудовой Марамыш притих. Невидимая грань легла между окраиной, где были кожевенные заводы, и торговой слободой. Лишь на базарной площади толпа горожан, окружив тесным кольцом слепого, сосредоточенно слушала его песню. Перебирая струны самодельной балалайки, певец жаловался: