В сумерках веры
Шрифт:
После этого Калеб закричал. От верхней части его лица закурился мерзкопахнущий пар, сопровождавшийся характерным шипением. Казалось, будто бы проклятая вещь пытается проплавить плоть.
— Теперь ты готов… — Довольно усмехаясь, экзекутор отнял руку от лица несчастного гвардейца, но лишь для того, чтобы коснуться ожогов другой. — Иди к нам…
Внезапно лицо Калеба охватило изумрудное пламя, перебегающее на уродливую ладонь еретика. Юноша забился в конвульсиях, тщетно силясь выбраться. Тем временем демонопоклонник начал осторожно
Еще никогда я не видел подобного колдовства. Сквозь огонь вслед за когтями потянулось нечто, что можно было бы описать словом «прах». Разведчик продолжал истошно вопить, пока из него вытягивали саму жизнь.
В то время как экзекутор сладостно урчал, поглощая пастью искрящуюся дымку, кожа юноши стремительно бледнела и трескалась. Но из открывшихся ран текла уже не кровь, а чёрный ихор. Постепенно вопль боли становился всё более диким, пока голос окончательно не сорвался, превратившись в хриплый вой.
Наконец ритуал прекратился, отчего разведчик безвольно повис в путах, доставляя неимоверное удовольствие своему мучителю. Тот же, отвратительно облизываясь, обернулся ко мне.
— Чувствуешь?.. — Прорычал экзекутор, наслаждаясь моей яростью. — Брат Калеб теперь с нами…
Словно в подтверждение его слов, гвардеец дернулся, после чего задрал голову, демонстрируя тощий животный оскал. Точно такой же, как у мертвецов, которые наводнили Биатус в первые дни войны. Остекленевшие и покрасневшие глаза жадно метались по помещению, выискивая жертву, которую можно было бы растерзать.
Мелкие демоны радостно заплясали, собираясь у ног ожившего трупа, но экзекутор угрожающе рыкнул на них.
— Сколько вас пришло в столицу?! — Требовательно заревел еретик, делая шаг ко мне и угрожающе поднимая артефакт.
Оказавшаяся в тусклом свете факелов вещь заставила меня содрогнуться. Это была аквилла. Такая же, которую носят на шее высокопоставленные сановники Экклезиархии. Но теперь гордый орел растерял весь свой блеск, а крылья будто бы осунулись и потеряли форму. Некогда золотую поверхность покрывали сколы и вмятины, а местами и вовсе глубокие отверстия, в которых виднелось какое-то мелкое дрожание.
Когда экзекутор вновь взмахнул проклятой аквиллой, из неё посыпались мелкие личинки.
— Отвечай, иначе станешь такими же, как твой дружок!
— Ты ничего не узнаешь, жирный ублюдок! — Вклинился Микорд, брызжа слюной от ярости. — Ничего! Клянусь Троном, ты ответишь за Калеба!
— Потерпи, брат… Скоро ты тоже примешь наше благословение… — Издавая звук, лишь отдалённо похожий на смех, обратился еретик к капитану, после чего вновь повернулся ко мне. — Так что ты скажешь, брат мой?..
— Делай что задумал, варпово отродье… — Ответил я, пытаясь не отводить взгляд от мучителя.
Тот залился хохотом, хватаясь за огромный живот, а рядом с плечом выросло щупальце с заострённым когтем на конце. В воздухе засвистело, и мою щёку обожгло, после чего по коже потекло
Борясь с новым приступом тошноты, я краем глаза заметил какое-то движение за спиной демонопоклонника. Пока тот увлеченно проводил ритуал, во мраке казематов начали оживать тени.
— Приготовься узреть истину, брат мой… — Проквакал экзекутор, приближаясь ко мне угрожающе близко. — Ещё пара мгновений…
Проклятая аквилла уже замерла над моей головой, готовая в любую секунду запустить чудовищный обряд…
***
Тяжёлый сон наконец-то закончился, оставив послевкусие измождённости и ужаса. Наспех позавтракав, мы с Себастьяном отправились в Собор. Ночное зимнее небо нависало над городом, словно космическая пустота, лишь немного задетая далеким рассветом с востока.
В столь ранний час воздушные магистрали были почти безлюдными. Лишь изредка мы встречали лихтеры городских служб, чьи массивные корпуса после метели сбрасывали при полете снежный шлейф.
Перед отбытием из поместья, я связался с маршалом и вновь запросил помощь его вериспексов. Главный судья внимательно выслушал мои доводы, после чего уверил, что оперативники прибудут в течение нескольких часов. Этого было достаточно, чтобы взять под арест первого архивариуса…
— Почему сегодня так безлюдно? — Вслух спросил я, разглядывая пустующую южную лестницу, когда наш флаер пролетал мимо. — Обычно в это время уже начинаются службы…
— Это местный обряд, — подал голос Себастьян, закладывая вираж между шпилями семинарий. — Август говорил, что после парада следует день праздника, когда люди веселятся на ярмарках и тратят деньги. А следом — два дня воздержания. Даже службы не проводятся. Кроме вечерней.
Я с любопытством взглянул на дознавателя.
— Когда же ты успел погрузиться в местные обычаи?
— Вчера, — растерявшись, тот улыбнулся. — Когда спрашивал нашего церемонария о слугах Гвинке. А что? Думал, я отлыниваю от поручений?
Прежде чем ответить, я выдержал паузу.
— Вовсе нет. Но мне теперь интересно, что следует дальше?
— Так… Два дня парада, потом два дня воздержания… Завтра начнется так называемый «Тихий день». Август сказал, что Министорум советует провести его в семейном кругу или в большой соседской компании. Принято дарить небольшие подарки и прощать все долги.
— Какой полезный день… — Цинично усмехнулся я. — Уверен, местные коммерсанты в восторге.
— Я сказал примерно то же самое, — изящным маневром Себастьян заставил флаер замереть над посадочной платформой. — Предпоследний день праздника связан с поклонением павшим. На Валон-Урре похоронено множество военных-аристократов. Кто-то из них погиб ещё во время Анжуйского Крестового похода и теперь используется Экклезиархией как объект поклонения.