В Суоми
Шрифт:
Более четверти века назад я с другом-литератором напечатал в «Красной газете» серию очерков «Золото под ногами» — о необходимости собирать утиль. Все вычисления, приводимые в очерках, убеждали в том, что мы не обращаем внимания на богатства, которые топчем. Я вспомнил об этих вычислениях, когда на фабрике в Тампере мы видели целые склады, забитые срывом и старыми газетами, и узнали, что этот бумажный утиль — основное сырье для продукции одной из трех бумагоделательных машин.
А на складах стекольного завода в Кархула мы видели кучи старого, битого стекла, бутылок, консервных банок —
В городе Котка нам говорили, что львиная доля сырья для здешнего бумажно-целлюлозного комбината — отходы расположенных поблизости лесопильных заводов: все эти обрезки, рейки, опилки, кора и т. п.
— Это и понятно, — сказала женщина-инженер, — у комбината и у лесопильных заводов один общий хозяин, одна а та же фирма…
А в ремесленной школе в Вааса я видел, как ловко обращались молодые плотники и столяры с плитами, сделанными на фабриках из отходов — щепок, опилок, реек, коры.
За два-три года в Финляндии возникло уже несколько предприятий, выпускающих такие плиты — прекрасный строительный, отделочный материал.
Тут, когда лес рубят, и щепки летят не зря!
Мы с товарищами пытались подсчитать, сколько бумаги дополнительно получит наша страна, если хозяйственники будут рачительнее относиться к отходам, сколько ценной древесины сэкономят для других неотложных нужд.
Сколько лишнего леса мы переводим только потому, что порой хозяйствуем по рутине, сложившейся еще тогда, когда лесопильные заводы и бумажные фабрики принадлежали разным хозяевам!
Может быть, нашим подсчетам не хватало точности, но, присматриваясь к опыту финнов, мы еще яснее видели, что в большом советском хозяйстве береженая копейка — миллионы рублей сбережет.
Особенно это важно вспомнить сейчас, когда промышленность реорганизована и у всех предприятий на местах, вместо разобщенных и централизованных главков, появился один хозяин — совнархоз. При невиданном размахе нашей стройки нечего бояться, что добродетель бережливости перерастет в порок деревни Лайхия. И хотя это часто выдается за широту душевную, но как раз бережливость и расчетливость, чему мы можем поучиться у финнов, поможет быстрее достигнуть той широты, которая рождается изобилием.
Да, надо согласиться с тем, что разумная бережливость одно из отличительных свойств финской натуры. Но чтобы оставаться объективным — надо прямо сказать и то, что мелкое политиканство и межпартийная грызня буржуазных партий не дают возможности полностью проявиться этому прекрасному свойству и зачастую тормозят развитие экономики.
За примерами недалеко ходить.
В Вааса, из которой мы только что выехали, большинство в муниципалитете сейчас принадлежит Шведской народной партии — партии по преимуществу шведской буржуазии.
Вааса — удобный морской порт, административный центр области. Это и еще некоторые географические и исторические особенности города, казалось бы, способствуют его дальнейшему промышленному развитию.
Однако в последнее время, как мне здесь рассказали, муниципалитет одно за другим отклонил несколько очень выгодных для города предложений — продать пустующую землю для постройки на
Дело в том, что новые предприятия неизбежно привлекут рабочих из других районов страны, заселенных коренными финнами. И местные заправилы Шведской народной партии боятся, что при этом на будущих выборах могут лишиться того господствующего положения в муниципалитете, которое они сейчас имеют.
Так мелкие партийные интересы одной из групп буржуазии мешают экономическому развитию большого города.
По сходной же причине социал-демократы таннеровского толка горой стоят за то, чтобы сельское хозяйство Суоми изменило своему животноводческому уклону и стало зерновым.
Пусть свои предложения они прикрывают всякого рода теоретическими рассуждениями — не в экономике тут дело, не в выборе более разумного уклона сельского хозяйства. Нам может показаться чудовищным, но подлинная подоплека в том, что при таком повороте основная масса крестьян разорится, вынуждена будет оставить деревню, бежать в города, а это значит, что уменьшится число избирателей, которые обычно подают голоса за Аграрный союз, конкурирующий с социал-демократами.
Страдания и муки мелкого и среднего крестьянства, которое при всей своей бережливости будет разорено, в этой избирательной механике уловления голосов в расчет не принимаются.
И сейчас я видел немало печальных домов с заколоченными окнами и дверями, домов, покинутых своими хозяевами. А тогда бы число таких домов неизмеримо возросло. И обитатели Лайхия и Исокюрё забыли бы о скупости, так как им и нечего было бы сберегать.
Кстати, небылицы о скупости Лайхия и Исокюрё сочиняются и рассказываются с добродушной усмешкой главным образом обитателями этих же деревень. А это значит, что народ отлично разбирается, где добродетель превращается в порок.
А о том, что финский работяга-крестьянин не скопидом, а гостеприимный хлебосол, обладающий к тому же чувством юмора, свидетельствует еще один экспонат, который выставлен в музее рядом с палками-повестками.
Это деревянный игрушечный жбанчик. На донышке именная метка. Хуторянин посылал его соседям таким же путем, каким шла палка-эстафета. И жбанчик означал: «Сварили брагу, приходите отведать».
Это было приглашение на крестьянский пир.
— Ну, а какой народ может похвалиться тем, что у него кулаки не жадны, не скопидомы? Только тот, у которого уже кулаков нет! — говорю я «экипажу» нашей машины, так и не свернувшей в Лайхия.
И опять неспроста слово молвилось о кулаках. На стрелке указателя, нацеленной прямо на восток, в том направлении, куда и шла наша машина, написано: «Лапуа».
В этом селе зародилось фашистское движение, охватившее в свое время всю страну, но окрещенное — по месту рождения — лапуаским. Лапуасцы печально прославились погромами помещений рабочих организаций и другими насилиями. Здесь, в округе Лапуа, даже праздники зачастую кончались кровопролитными драками, убийством друзей. О нравах Лапуа рассказывает притча. Четверо братьев собрались в соседнюю деревню на свадьбу, и вдруг старший приказывает работнику: «Матти, положи в сани пятый топор, бабушка тоже хочет с нами ехать на свадьбу!»