В тайге стреляют
Шрифт:
— Наш это! — Павел натянул поводья и остановил коня. — Ну что?
— Ночевать, однако, здесь будут! — указывая на алас, сдавленным шепотом сообщил разведчик.
Видимо, он долго пробыл на морозе. Одежда на нем заиндевела. На бровях наросли сосульки. Слова выговаривал с трудом.
— Все в юрте?
— Все как будто. Лед кололи, дрова таскали.
Командир вылез из саней, собрал вокруг себя наиболее опытных, отважных охотников. Стали совещаться. Решили незамеченными подойти с двух сторон к юртам и напасть врасплох на уставших красноармейцев.
Недалеко
Повстанцы постукивали озябшими ногами, подталкивали друг друга, чтобы хоть немного согреться.
— Если заметят меня, — говорил Павел поручику, тыча себя кулаком в грудь, — продолжайте подходить. Я постараюсь отвлечь красных на себя. Действуйте!
Старая привычка взяла свое. Несмотря на то, что Станов относился к Павлу пренебрежительно, как к профану в военном искусстве, он вытянулся, по всем правилам отдал честь и отчеканил:
— Будет выполнено, господин полковник!
Почему он титуловал Цыпунова полковником, Станов и сам не знал.
Павел махнул зажатой в кулаке перчаткой:
— Кто со мной, пошли!
Отрядники засуетились. Защелкали затворы ружей. Затем безмолвные, как тени, люди крадучись скрылись за деревьями.
Сквозь редкую поросль кустарников проглянули юрты. Над ними мирно вились дымки, каскадом сыпались искры.
— Не торопитесь! Цепью рассыпайтесь, цепью! — яростно хрипел Павел, расталкивая сбившихся в кучу отрядников.
Якуты, мешая друг другу, неумело растянулись меж деревьями в редкую неровную цепочку и побрели по колена в снегу. Многие то и дело беспричинно оглядывались назад.
Павел, бравируя, шагал впереди цепи и с волнением ожидал начала боя.
«Перебить всех! — думал он, разжигая в себе ярость. — Чтобы ни один не совался больше к нам!»
Со стороны, откуда наступала его часть отряда, тайга подступала близко к юртам. На опушке разрозненно росли кустарники. От юрт доносились равномерные удары топора. Кто-то колол дрова.
— Заметят! — прошептал Павел и, невольно втянув голову в плечи, знаками указал отрядникам, чтобы они пригнулись еще ниже. Но и без этого предупреждения цепь почти ползла. Изредка в напряженной тишине раздавался приглушенный кашель, короткое ругательство.
До цели осталось не более полутораста метров.
Вдруг от наступающих гулко хлестнул выстрел и, словно удар бича, разорвал безмолвие. Со стороны юрт, где тотчас забегали, засуетились люди, раздался ответный выстрел. За ним второй, третий — и пошло хлестать по тайге. Повстанцы выдали себя.
— Вперед! — вскочив, рявкнул командир. А в глазах у него ясно стояло: «Заметили! Перестреляют!»
Неуклюже пригибаясь, спотыкаясь и падая, белоповстанцы побежали. Зачастили выстрелы.
— Какая сволочь стреляла?
Налившимися кровью глазами Павел оглядел отрядников. Но разбираться было некогда. К ногам его упала срезанная пулей ветка. Павел инстинктивно отшатнулся, словно этим бессознательным движением мог уберечь себя. А неведомая сила так и тянула назад, за толстые обомшелые лиственницы. «Жить!» — сверкнуло в мозгу.
— Огонь! — отдал команду Павел.
Он вскочил и тяжело побежал, разбрызгивая в стороны мелкие снежные заструги. Добравшись до поваленной сосны с растопыренными корнями, Павел упал за нее, осмотрелся и сунул в развилку сучьев руку с наганом. Рукоятка его стала мокрой и липкой. Он придержал дыхание, тщательно прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. Возле изгороди вскочил человек в длиннополой шинели, нелепо взмахнул руками и медленно осел на землю.
— Ага, попал! — злорадно ухмыльнулся Павел и, обернувшись, крикнул: — Огонь! Пали! Смелей, ребята! Мы им покажем!
В горле так сильно пересохло, что невозможно было проглотить слюну. Павел нащупал в кармане фляжку с неразведенным спиртом и сделал несколько судорожных глотков. Страх прошел. Наоборот, нарастало сильное возбуждение, какая-то дикая, бесшабашная радость. Передохнув, он окликнул прикорнувшего рядом охотника-якута:
— Видишь, с юрты стреляет? Около трубы. Сними его!
Раздался выстрел, и человек, дернувшись, повис вниз головой.
— Молодец!.. Где же Станов? Долго что-то.
Огонь со стороны красноармейцев заметно ослабел.
— За мной, ребята!
Отрядники поднялись более дружно и побежали. Павел слышал возле себя чье-то хриплое, натруженное дыхание. Но кто оказался соседом, разглядывать было некогда. Скорей бы добраться до юрты.
— Ура!! — заревел командир, добегая до первой полуразвалившейся изгороди.
Уже ясно можно было различить черные распахнутые полушубки, шинели, озабоченные лица красноармейцев. Красные бойцы встретили наступавших залпом, затем — вторым. Неподвижными бугорками остались лежать тела убитых повстанцев.
— Скорей! Скорей! — подстегивал командир свою дружину.
И вдруг от красных посыпалась частая, раскатистая, похожая на барабанную дробь, стрельба. Та-та-та-та... — неслось вместе с вылетающими огоньками. Пули с визгом шарахнули по цепи, взбили на снегу кудрявые султанчики.
— Пулемет!
Белоповстанцы на мгновение оцепенело замерли. Потом, как по команде, повернули обратно и бросились под защиту деревьев. Павел не отстал от бегущих.
Джь-ив... Джь-ив... На землю посыпались сбитые пулями кусочки коры и ветви. Пулемет брал прицел.