В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

События показали, что новый султан был действительно психически нездоров. Его министры отчитывались перед ним, как перед ребенком. Впрочем, в первый год правления султана его психические проблемы не были главной заботой. Чтобы династия выжила, последний из мужчин рода должен был оставить сыновей. Дядя Ибрагима, безумный султан Мустафа I, решительно отказался иметь дело с женщинами, и Ибрагим, очевидно, шел по его стопам. Положение было отчаянным, и за помощью обратились среди прочих к Джиджи Ходже, знахарю и колдуну, который окончил религиозную школу (медресе). Пытаясь исцелить импотенцию султана сочетанием афродизиаков, порнографии и соблазнительных женщин, Джинджи явно перестарался. Бедный Ибрагим помешался на сексе, принялся устраивать во дворце масштабные и затратные оргии и осыпать дарами своих фаворитов, а Джинджи Ходжу назначил на один из высших судебных постов в империи, что разгневало представителей религиозного и правового истеблишмента. За несколько лет беспечность и непокорность Ибрагима ввергли в хаос военную и фискальную системы, что показало, в какой степени османское

государство зависит от могущественного императора или великого визиря. К этому времени Ибрагим успел обзавестись тремя сыновьями и стал больше не нужен, а потому был свергнут и убит в 1648 году. Ему на смену пришел его семилетний сын Мехмед IV²⁴.

Матери Мехмеда Турхан Хатидже был 21 год, и она не имела опыта в политике. Хотя она была матерью старшего сына Ибрагима, султан никогда не выказывал к ней особого расположения. Пока он устраивал оргии, она жила в гареме вдали от посторонних глаз. В связи с этим политические и религиозные лидеры, сместившие Ибрагима, предложили бабке Мехмеда, грозной, умной и опытной валиде-султан Кёсем, снова вступить в должность регента, как в первые годы правления Мурада IV К несчастью для Кёсем, Турхан Хатидже была умна и молода и быстро усвоила правила политической игры. Высокопоставленные политики, которым претил тесный союз Кёсем с янычарами, подтолкнули Турхан Хатидже оспорить монополию регента на власть и ресурсы. Почувствовав опасность, Кёсем решила уничтожить Турхан Хатидже и заменить Мехмеда IV его младшим братом, мать которого не представляла угрозы. О заговоре стало известно, Турхан Хатидже нанесла упреждающий удар, и Кёсем была убита. Хотя теперь Турхан Хатидже обеспечила себе пост регента при собственном сыне, она унаследовала империю в состоянии глубокого кризиса и на грани коллапса. Армия пребывала в раздрае, казна опустела, в любой момент мог вспыхнуть бунт, а Стамбул к 1656 году оказался блокирован венецианским флотом, и его население (не говоря уже о гарнизоне янычар) голодало, в связи с чем в городе нарастали мятежные настроения.

Турхан Хатидже прекрасно понимала, что не сможет самостоятельно управлять и требовать подчинения от армии, административного аппарата и политических элит. В дополнение ко всему даже валиде-султан – самой свободной и привилегированной женщине в гареме – не позволялось лицом к лицу встречаться ни с одним мужчиной, не считая евнухов. Периодических бесед с великим визирем через ширму и присутствия за занавеской на заседаниях императорского совета (дивана) было недостаточно, чтобы руководить османским правительством и высокой политикой. Если бы Турхан Хатидже была старше и имела дочерей, состоявших в браке с высокопоставленными сановниками, ее позиция была бы гораздо сильнее. Но она была лишена этого и потому отчаянно нуждалась в непреклонном и преданном великом визире, которого и обрела в 1656 году в лице Мехмеда Кёпрюлю. Он восстановил порядок, пользуясь традиционным методом, то есть террором. Но ему помогали ум, реализм и целеустремленность. После смерти Мехмеда Кёпрюлю в 1661 году великим визирем стал его сын Фазыл Ахмед. Когда в 1676 году умер и он, ему на смену пришел любимый зять Мехмеда Кёпрюлю Кара Мустафа. Кара с детства дружил с Фазылом Ахмедом и многие годы до того, как стать великим визирем, был его надежным и верным помощником.

С первой половины XV века ни один сын не сменял отца на посту великого визиря. Три десятилетия, в которые визири Кёпрюлю управляли империей, восстановили османскую политическую стабильность и военную мощь. Был завоеван Крит, и это принесло Османам полное господство в Эгейском море. Поражение потерпела и Польша. Режим Кёпрюлю опирался на тесный союз царского двора и двора великого визиря. В XVI веке двор султана был гораздо больше, чем двор любого из представителей политической, религиозной и судебной элиты. К 1650 году ситуация изменилась. Дворы ведущих визирей, наместников и военачальников существенно увеличились в размерах и получили большее влияние. Одним из факторов этого – важным как на символическом, так и на повседневном уровне – было то, что и великий визирь, и его двор покинули императорский дворец Топкапы и обосновались в другой части Стамбула, сформировав тем самым еще один центр власти. Обеспечив Кёрпюлю полной поддержкой со стороны монархии, сначала Турхан Хатидже, а затем Мехмед IV восстановили порядок в османском управлении, которое снова стало работать скоординированно и целенаправленно. Может показаться, что в этом не было ничего сложного. На самом деле Турхан Хатидже и ее сыну пришлось продемонстрировать огромную внутреннюю дисциплину, смириться с некоторыми политическими мерами и назначениями Кёрпюлю, которые шли вразрез с их предпочтениями, и постоянно держать под строгим контролем соперничество, амбиции и интриги при дворе, в гареме, а также в политической элите.

Турхан Хатидже представляется одной из немногих героинь османской придворной политики. В ней мудрость и сила сочетались с человечностью и умением видеть сильные и слабые стороны людей. Она не позволяла личному тщеславию и амбициям влиять на ее сужения. Достигнув зрелости, Мехмед IV дал понять, что не хочет, чтобы его мать и дальше участвовала в политике. Сам Мехмед жил в Эдирне (Адрианополе), где имел возможность заниматься своим любимым делом – охотой – и держаться на расстоянии от столичных янычар, которые периодически поднимали бунты. В 1666–1676 годах Мехмед ни разу не посетил Стамбул. Турхан Хатидже вернулась в столицу в 1668 году, и ее присутствие и покровительство, не говоря уже об основанных и поддерживаемых ею богоугодных заведениях, помогали заполнить пустоту, образовавшуюся

из-за отсутствия султана. Она была единственным в империи человеком, который мог время от времени призывать султана к исполнению своих обязанностей, отвлекая того от обожаемой охоты.

Османские законы передачи власти от брата к брату без братоубийства к тому времени еще не устоялись. После рождения сыновей Мехмед IV (а еще сильнее – их мать) хотел убить своих единокровных братьев, чтобы обеспечить передачу власти своим детям. Турхан Хатидже успешно противостояла Мехмеду. Она поселила своих приемных сыновей, шехзаде Сулеймана и Ахмеда, во дворце Топкапы, чтобы они оказались под защитой у нее самой и ее преданных стражников.

Вскоре после ее смерти Мехмед IV и Кара Мустафа серьезно просчитались, попытавшись взять Вену в 1683 году. Хотя осада города почти увенчалась успехом, опасность османского вторжения в Центральную Европу позволила Габсбургам создать могучую коалицию, в которую вступили германские князья, Венеция, папа римский, Польша и Россия. Эта коалиция спасла Вену и прогнала Османов из Венгрии и Трансильвании. В результате Ката Мустафа был казнен в 1683 году, а Мехмед IV – свергнут в 1687-м. Шехзаде Сулейман, проведший все 46 лет своей жизни за стенами гарема, вышел на белый свет и стал султаном Сулейманом II²⁵.

Впоследствии он вспоминал, что, когда его вывели из гарема, чтобы он взошел на трон, он подумал, что идет на казнь. Он добавил, что с самого раннего детства он боялся, что любой день может стать для него последним. Его страх был вполне обоснован. Жизнь в таком же страхе существенно усугубила психические проблемы Мустафы I и Ибрагима I. По их меркам Сулейман II был на удивление здравомыслящим, благоразумным и порядочным человеком. Но жизнь в кафесе на задворках гарема плохо подготовила его к управлению государством. Заточенным в кафесе османским шехзаде не позволялось обзаводиться потомством. Такое право было только у правящего султана. Пока его отец был жив и правил страной, шехзаде наслаждался относительной свободой и получал образование во дворце. Но султан, как правило, умирал, когда его сыновья не достигали и отрочества. Ко второй половине XVII века братоубийство прекратилось, и был принят закон, по которому престол переходил к старшему из живых братьев покойного султана.

Ни один из ведущих учителей, богословов и чиновников не мог войти в гарем и принять участие в образовании шехзаде. Следовательно, единственными его учителями становились евнухи. Некоторые дворцовые евнухи были образованы, но жизнь в кафесе не обеспечивала потенциальному наследнику адекватную интеллектуальную подготовку для управления огромной империей. Кроме того, шехзаде не был знаком с османским обществом, не имел опыта управления государством и плохо умел общаться с людьми. Ему не позволялось обзавестись друзьями, клиентами и союзниками, с которыми он мог бы обмениваться идеями и которые помогали бы ему решать задачи государственной важности по восшествии на престол. В наследственных монархиях передача власти часто сообщала власти новую энергию, а также приносила с собой новые идеи и новых людей, которые прежде не участвовали в управлении государством. При воцарении сына часто сменялось поколение чиновников и советников. В османской системе недостатки передачи власти уже немолодому брату покойного султана не компенсировались его огромным опытом. Неудивительно, что Мехмед II, Селим I и Сулейман I известны и современным туркам, но лишь историки помнят имена султанов XVII и XVIII веков²⁶.

Османская политическая система этих столетий порой называется Второй Османской империей или – на мой взгляд, некорректно – османским конституционализмом. Она фундаментально отличается от предыдущей и последующей эпох тем, что в этот период власть султана была строго ограничена. Историк, который предложил именовать ее Второй Османской империей, называет ее эпохой протодемократизации и отмечает, что главным условием для ее выделения служат ограничения императорской власти. Одним из таких ограничений была система престолонаследия. В XVII и даже в большей степени в XVIII веке султаны, которые бросали вызов основным социальным группам и интересам отдельных стамбульских групп, теряли свой трон. В число этих групп входили дворы ведущих чиновников, религиозная и социальная элита и растущая бюрократия. Во многих отношениях самой главной группой, которая при этом давала физическую силу противникам авторитарного правления, были янычары²⁷.

Когда после 1650-х годов гвардейская кавалерия ослабела, янычары стали единственным многочисленным воинским формированием в Стамбуле. В XVI веке их количество существенно возросло – сначала в силу того, что развитие военного дела позволило Османам вооружать гораздо больше пехотинцев, чем раньше. Чтобы янычары могли обеспечивать себя и беречь доходы государства, им рекомендовалось находить себе занятия в столице. В XVIII веке система девширме прекратила существование, и янычар стали набирать из мусульманского населения. Вскоре монархия потеряла контроль над процессом набора войска. В конце концов десятки тысяч ремесленников, купцов и лавочников купили себе членство в янычарских подразделениях в погоне за статусом, содержанием и налоговыми и юридическими льготами, которые полагались янычарам. Мало кто из них имел военную подготовку и мог быть полезен в военное время. С другой стороны, войска янычар установили тесные связи с базаром, ремесленными гильдиями и суфийскими сектами, которые играли ключевые роли в жизни стамбульского населения. В некотором роде янычары стали “вооруженным совещательным собранием нации”, если понимать под “нацией” население османской столицы²⁸.