В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

Но наставления Карла не ограничивались советами обычного царственного отца. Он напомнил Филиппу, что он единственный его сын и другого сына у него уже не будет, что, несомненно, было намеком на покойную императрицу-королеву Изабеллу, память о которой оберегали и отец, и сын. Принц должен был соблюдать осторожность и следить за своим здоровьем, чтобы у него появились наследники: “Посмотрите, сколько было бы недоразумений, если бы вам наследовали ваши сестры и их мужья”. Отец остерегал Филиппа от злоупотреблений юности даже в отношениях с женой (не говоря уже о других женщинах) и напоминал ему о печальной судьбе его дяди, которого в результате постигла ранняя смерть. Чтобы не поддаться плотским и чувственным искушениям, Филипп должен был подготовиться к тому, что будет проводить немало времени в разлуке со своей молодой женой. Управляя огромной империей, Карл провел вдали от жены много лет, а потому, конечно, полагал, что этот совет пойдет его сыну на пользу.

От короля требовалось многое, но в его жизни возникало и немало соблазнов, и важно было сохранить моральные ориентиры. Для этого нужно было

выбрать духовником крепкого и бесстрашного монаха, лишенного личных амбиций, который, свято храня тайну исповеди, сообщал бы королю горькую правду и не позволял бы ему отступить от своего долга служить Богу как правитель и как человек. Духовнику в соответствии с этим отводилась законная и порой очень важная роль в политике, что оставалось особенностью габсбургской монархии до 1648 года и даже после. Так, в 1530-1540-х годах Карла сильно беспокоило плохое обращение колонистов с коренными жителями Америки. Этот вопрос чрезвычайно заботил нескольких влиятельных священнослужителей, близких к императору (включая его духовника). Очевидно, Карл искренне верил, что шторма, которые в 1541 году помешали его вторжению в Алжир, были карой, посланной Богом за грехи испанских колонистов в Латинской Америке и его неспособность защитить своих южноамериканских подданных. Попытки императора приструнить колонистов и свершить имперское правосудие привели к бунту, в результате которого корона едва не лишилась Перу. Впоследствии воззвания к справедливости пришлось согласовать с потребностью короны в доходах и невозможностью пристального королевского контроля над сообществами и элитами, живущими на огромном расстоянии от Мадрида. Эти проблемы были знакомы большинству императоров. Тем не менее в своем последнем наставлении, написанном в 1548 году, Карл именем Бога и правосудия заклинал Филиппа защищать коренных американцев от алчности и жестокости испанских господ, но удаленность этих территорий и особенности колониального режима сделали эту задачу очень сложной.

Императора действительно терзали муки совести. Он знал, что правителю, служившему Богу, не обойтись без лицемерия, насилия и компромиссов с реалиями мира. Но его убежденность в том, что династия, к которой он принадлежал, исполняет возложенную Богом миссию и что Бог защитит все ее начинания, поддерживала его и вела вперед: “И Бог дарует вам, сын, – писал Карл, – хорошее понимание, волю и силы, дабы вы… совершили такие труды, которых Он заслуживает, и по истечении долгих дней вы будете достойным Его рая, который я прошу Его даровать вам с благополучием, чего вам желает ваш добрый отец”. Филипп хранил верность делу и заветам отца. Чтобы исполнить свою миссию, он взвалил на себя тяжелую ношу и во многом себя ограничил. Практически невозможно оценить влияние генов, образования и отцовского примера на человека, который умер четыреста лет назад. И все же, если Филипп II, как порой отмечают, имел обсессивный характер, то огромное давление, под которое он попал в юности, несомненно, сыграло свою роль в его становлении³³.

Глава XI

Императоры, халифы и султаны: Османская династия

В XVI веке значительной частью Евразии правили три мусульманские династии. Османы господствовали на Ближнем Востоке, в Северной Африке и на юго-востоке Европы. Сефевиды правили в Иране (порой включавшем в себя существенную часть современного Ирака), и именно в их эпоху Иранское государство и население в массе своей перешло из суннизма в шиизм. Между тем на Индийском субконтиненте впервые более чем за тысячу лет сформировалась единая империя под властью Моголов. Моголы были потомками двух величайших императоров-завоевателей в истории – Чингисхана и Тамерлана. Сефевиды утверждали, что ведут свой род от пророка Мухаммеда и его зятя Али. В сравнении с этими громкими именами в евразийской и исламской истории Османы, предками которых были лидеры небольшого тюркского воинственного племени, были почти что никем. Тем не менее османская династия значительно пережила и Сефевидов, и Моголов. Османы правили на протяжении 650 лет и имеют все основания считаться величайшей из всех исламских династий, сравниться с которой могут лишь Аббасиды¹.

За 650 лет природа османской монархии менялась, а реальная власть монархов то нарастала, то убывала. С момента своего появления в XIII веке до 1453 года османские монархи были предводителями исключительно успешного воинственного племени, которое орудовало на границе между христианским и мусульманским мирами в Анатолии и на юго-востоке Европы. Их поведение соответствовало по большей части неформальному и относительно эгалитарному кодексу предводителей племенных объединений. Завоевание Константинополя (Стамбула) в 1453 году и египетских мамлюков в 1517 году превратило их во властителей одной из величайших мировых империй. Сменив мамлюков в качестве правителей и хранителей Мекки и Медины, Османы стали главной династией суннитского ислама. Как правило, период с 1453 года до конца XVI века считается апогеем развития Османов. На эту эпоху пришлось правление трех самых знаменитых султанов: Мехмеда II (1444–1446, 1451–1481), Селима I (1512–1520) и Сулеймана I (1520–1566). Они были грозными политическими и военными лидерами, а также блистательными и все более недосягаемыми императорами.

В первой половине XVII века империю и династию поразил кризис. Одним из его факторов было то, что на протяжении большей части этого периода на троне оказывались либо дети, либо психически

неполноценные монархи. Стабильность восстановилась в 1650-х годах стараниями великого визиря Мехмеда Кёпрюлю, семья которого на протяжении десятилетий господствовала в высших эшелонах власти, пользуясь безоговорочной поддержкой султана Мехмеда IV (1648–1687). Политический порядок, закрепленный Кёпрюлю, продержался до конца XVIII века и иногда называется османским конституционализмом. Власть монархов была сильно ограничена: в политической жизни господствовали улемы (верховные судьи и богословы), аяны (провинциальная знать) и янычары (стамбульский военный гарнизон). Янычары были тесно связаны со стамбульскими купцами и ремесленниками, а также с консервативными религиозными группами (суфийскими обителями) в столице.

Османский конституционализм был в конце концов подорван неспособностью поддерживать военную мощь государства и защищать его границы от натиска Российской империи. Поражения в трех войнах в период с 1768 по 1812 год привели к восстановлению централизованной монархической власти как единственного способа сберечь империю от внешнего вторжения и внутреннего восстания. Централизация власти началась при Селиме III (1789–1807), а после его свержения и убийства была более успешно продолжена в 1807–1808 годах его кузеном Махмудом II (1808–1839). Эта эпоха в истории османской монархии длилась сто лет. Последний полновластный османский правитель Хамид II (1876–1909) был свергнут так называемыми младотурками в 1908–1909 годах. В эту группу входили главным образом офицеры и представители гражданских свободных профессий, которые были преданы идеалам социально-экономической модернизации, “меритократии” и турецкого национализма. Сначала они сохранили династию Османов как лишенный власти символ имперской славы и единства. Поражение и потеря империи в Первой мировой войне и последующая оккупация Стамбула союзными армиями привели к националистическому протесту, который возглавил Мустафа Кемаль (Ататюрк). Он обвинил династию в религиозном мракобесии, политической отсталости, государственной слабости и подобострастии по отношению к христианской Европе. В 1922–1924 годах он лишил Османов сначала статуса монархов (султанов), а затем и статуса религиозных лидеров (халифов)².

На протяжении столетий Османы черпали легитимность из множества источников. Сначала на манер тюрко-монгольских племенных лидеров, перешедших в ислам, они провозгласили себя “гази” – воинами, исполняющими завет пророка Мухаммеда распространять исламскую веру по всему миру. Династия так и не переставала причислять себя к гази, однако со временем нашла и другие элементы легитимности, более подходящие правителям оседлого государства. В XI веке Сельджукская династия создала первую великую Тюркскую империю в Иране и Анатолии. Османы утверждали, что получили свои основные территории от последних сельджукских правителей. Они позаимствовали у сельджуков персо-исламскую концепцию управления государством, основанную на так называемом круге справедливости. Ее суть состояла в том, что общество богато, а армии сильны только в том случае, если монархи при управлении государством ориентируются на идеалы справедливости и равенства. По примеру сельджуков Османы также заявили, что происходят от легендарного предка всех тюрков-мусульман Западной Азии – властителя мира Огуз-хана. В тюрко-исламском мире считалось, что Бог общается с людьми во сне. В одной из главных османских легенд описывался сон основателя династии Османа I, в котором Бог посадил ему в пупок семя огромного дерева, после чего оно выросло и отбросило тень на всю землю. Эта легенда иллюстрирует данное Богом обещание, что настанет день, когда Османы будут править всем человечеством. Столь же широкое распространение получила легенда о красном яблоке (“Кызыл Алма”), которое лежит на памятнике Юстиниану перед собором Святой Софии в Константинополе и символизирует мировое господство. Эти легенды проникали глубоко в фольклор, связывая династию с основной массой ее тюркских подданных³.

Константинополь занимал огромное место в воображении ближневосточного мира. Он был главным имперским городом и центром вселенной. Впервые мусульмане осадили его в 650 году. На протяжении 800 лет мощные стены Константинополя оставались неприступными для мусульманских правителей. Падение города под натиском Османов в 1453 году преобразило облик династии как в ее собственных глазах, так и в глазах всего исламского мира. Завоеватель города Мехмед II давно лелеял надежду стать новым Александром Великим. Несомненно, он уверовал в слова, с которыми после падения Константинополя к нему обратился знаменитый греческий ученый Георгий Трапезундский: “Тот, кто по праву обладает городом (Константинополем), становится императором Рима… а римский император властвует над всем миром”. Столетие спустя Сулейман I, потомок Мехмеда II, никогда не называл Карла V императором, поскольку считал себя единственным наследником римской имперской традиции, являясь правителем города, который более тысячи лет был столицей империи, и полагал, что стоит гораздо выше практически несостоятельного и местечкового императора Священной Римской империи германской нации, как Карл именовался официально.

Не менее значимое влияние на османское самосознание и легитимность оказало завоевание Медины и Мекки внуком Мехмеда II Селимом I. Как правитель и хранитель мусульманских святынь, османский султан безоговорочно занял первое место в иерархии всех суннитских исламских правителей. Имея множество титулов, Селим отныне среди прочего именовался “тенью Аллаха”, “мессией конца времен” и “покорителем александрийского мира”. В период, когда суннитское сообщество оказалось под ударом новой шиитской империи Сефевидов, Селим был также “обновителем веры” и великим защитником суннитского доктринального правоверия⁴.