В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

К тому времени, когда Сулейман взошел на престол, в османском обществе давно сложилась традиция, в соответствии с которой султану не полагалось жениться, а полагалось производить потомство со своими рабынями-наложницами. Женщина, родившая султану сына, как правило, более не допускалась к нему в постель, и ей было настрого запрещено рожать второго мальчика. Из любовницы она превращалась в мать. Когда ее сын вступал в отрочество, его назначали наместником одной из провинций, чтобы он мог проявить себя. Мать сопровождала его, играя роль наставника, и управляла его двором. Даже в столь личной эмоциональной сфере монарх должен был ставить интересы государства выше любви, которую он, вероятно, испытывал к этой женщине. Если юный шехзаде побеждал в борьбе за престолонаследие, его мать становилась императрицей-матерью (валиде-султан), то есть самой могущественной и уважаемой женщиной в империи. Если же ему случалось потерпеть поражение, он погибал, а его мать отправлялась в печальный и мрачный угол Старого дворца, где жили бывшие наложницы. И снова в случае с Сулейманом его характер и потребность в дружбе и любви заставили его нарушить традицию. В 1521 году он влюбился в наложницу

Хюррем, одну из примерно ю тысяч русских, украинских и польских рабынь, которых в 1500–1650 годах ежегодно захватывали и продавали в Османскую империю крымские татары. Впоследствии Сулейман женился на Хюррем и более не заводил детей с другими женщинами¹⁹.

Это оказало сильнейшее влияние на османскую придворную политику и – в первую очередь – на престолонаследие. Для старшего сына Сулеймана – способного и популярного шехзаде Мустафы, матерью которого была наложница Махидевран, увлечение Сулеймана Хюррем представляло смертельную угрозу. Политика престолонаследия была игрой с нулевой суммой. Хюррем понимала, что, если Сулейман умрет, пока жив Мустафа, янычары с большой вероятностью посадят на трон именно его. В его пользу говорили старшинство, опыт, харизма и компетентность. В этом случае сыновей Хюррем-султан ждала смерть. Это понимал и Сулейман, и потому в 1553 году он приказал убить Мустафу и обоих его сыновей.

Сохранился пронзительный пересказ беседы султана с его младшим сыном Джихангиром, которого он, очевидно, очень любил. Джихангир родился физически неполноценным, и немногочисленные дошедшие до нас письма его родителей показывают их озабоченность его здоровьем. Сулейман и Хюррем старались проводить с ним как можно больше времени. Джихангир ладил со своим единокровным братом Мустафой и, как сообщается, однажды спросил у Сулеймана, поможет ли это вкупе с его физическими недостатками сохранить ему жизнь, если Мустафа унаследует престол. Сулейман ответил, что в этом случае Джихангиру точно не следует ждать пощады. Вероятно, его ждала такая же судьба и если бы наследником стал любой из его родных братьев, Баязид или Селим, хотя и можно предположить, что если бы Хюррем была еще жива, то новый монарх по просьбе матери мог бы сохранить жизнь брату, который в силу своего уродства, по сути, не представлял для него угрозы²⁰.

Сложно поставить себя на место отца, который знал, что однажды его сыновьям придется перебить друг друга. Несомненно, человек привыкает к обычаям и традициям. Во все эпохи большинство отцов из королевских семей склонно было считать своих детей пешками в династической игре. Кроме того, история монархии очень часто представляет собой историю правителей, которые приносили личные чувства в жертву делу всей династии и логике власти. Часто пост так довлел над инкумбентом, что почти лишал его собственной личности, хотя это и может быть оптической иллюзией, которая возникает из-за недостатка источников. До Сулеймана большинство османских султанов едва знали своих сыновей, которых еще детьми назначали наместниками провинций, куда они отправлялись в сопровождении своих матерей. Сулейман, однако, был другим: в его случае мы чувствуем человеческую потребность в любви и дружбе, в первую очередь в семейном кругу. Его сильно опечалила ранняя смерть их с Хюррем первого сына, шехзаде Мехмеда. Несомненно, суровая реальность политики престолонаследия порой весьма его тяготила.

Через 30 лет после смерти Сулеймана в 1566 году Османская империя вступила в период кризиса, который завершился лишь в 1650-х годах. Одним из его факторов, вероятно, было изменение климата: часто считается, что Малый ледниковый период катастрофически сказался на сельском хозяйстве в анатолийском зерновом регионе, что вынудило часть крестьянства просить милостыню и заниматься грабежом ради выживания. Приток американского серебра вызвал сильную инфляцию, которая достигала пиковых значений в 1588–1597 и 1615–1625 годах. Она принесла разорение всем, кто имел фиксированный доход, включая чиновников и кавалеристов-тимариотов, и это в итоге привело к разладу в административных и фискальных механизмах государства. Долгие войны с Габсбургами и Сефевидами были чрезвычайно затратны и завершались, не принося ни победы, ни добычи, ни территорий. К 1590-м годам Габсбурги сравнялись с Османами в военной мощи. Соперничество их военных машин привело к патовой ситуации на полях сражений и банкротству обеих наций. Чтобы лишить Габсбургов превосходства в пехоте, которая постепенно смещала кавалерию с главенствующих позиций, Османы призывали в армию огромное количество пеших солдат, хотя с трудом могли платить им даже во время похода. Их увольняли со службы каждую зиму, и по окончании войны в 1606 году они пополнили ряды разбойников. Тем временем в Стамбуле вспыхнуло ожесточенное соперничество между янычарами и гвардейскими кавалеристами, которые пытались отстоять свою долю сокращающихся налоговых поступлений. Социально-экономический хаос переплетался с политическим кризисом во дворце, а также в высших эшелонах власти. Политическая история 1574–1656 годов чрезвычайно сложна, но в основном повествует о слабом руководстве и растущей силе различных придворных фракций и об отчаянных попытках некоторых султанов восстановить единовластие, отчасти с помощью террора. Ключевым фактором политического кризиса было то, что – главным образом по биологической случайности – все султаны, которые восходили на трон в первой половине XVII века, были либо малолетними, либо психически неполноценными²¹.

В некоторой степени истоки этого политического кризиса можно связать с воцарением внука Сулеймана Великолепного – Мурада III – в 1574 году. Его отец, Селим II, отошел от традиции, назначив наместником в провинции лишь своего старшего сына и названного наследника Мурада. Пятеро остальных его сыновей остались в Стамбуле и были убиты сразу после восшествия Мурада на трон. Поскольку Габсбурги и Сефевиды готовы были воспользоваться традиционной борьбой за престолонаследие среди Османов, было слишком опасно позволять соперничающим

шехзаде вступать в вооруженное противоборство. Великим визирем при Мураде остался Соколлу Мехмед-паша, который занимал этот пост со времен Сулеймана. Селим II с радостью делегировал Соколлу, который был его зятем, большую часть дел управления. Проведя у власти много лет, Соколлу, естественно, подчинил себе властную машину, в которой нашлось место для многих его протеже. Почти любой первый министр или фаворит в монархии до наступления Нового времени стремился контролировать распределение благ и покровительство. Назначение верных клиентов на ключевые посты часто также было единственным способом обеспечить исполнение приказов и функционирование административного аппарата. Не приходится удивляться, что новому монарху претило влияние Соколлу. Еще больше недовольства высказывали клиенты, которые появились у Мурада, пока он был наместником и законным наследником престола. В число злейших врагов Соколлу входили мать султана Нурбану и его любимая наложница Сафие. Мурад был очень близок с обеими этими способными и амбициозными женщинами, имевшими собственные сети клиентов, которым необходимо было оказывать покровительство.

В отличие от большинства своих предков Мурад III за 23 года своего правления ни разу не покидал Стамбул и большую часть времени жил в глубине дворца в своем гареме. Он очень редко появлялся и на пятничных намазах, хотя раньше население столицы всегда могло лицезреть монарха по такому случаю. Мурад не был ни ленив, ни глуп и был довольно добросовестным правителем. Но его уединение в гареме неизбежно повышало влияние близких к нему женщин и евнухов, которые были их главной связью с внешним миром. Вместе с другими недовольными придворными они убедили Мурада назначить своим личным советником (муталибом) уважаемого сановника Шемси Ахмед-пашу. Когда он умер, на смену ему пришел Доганджи Мехмед-паша, высопокоставленный придворный, который сблизился с Мурадом на императорских охотах, поскольку занимал должность старшего сокольничего, а затем руководил конюшнями султана. Мурад очень редко встречался со своим великим визирем и настаивал, чтобы все общение осуществлялось письменно и никакие аудиенции не назначались без его согласия. Сначала Шемси, а затем Доганджи просматривали всю корреспонденцию и без конца строили козни сначала против Соколлу, а затем – после его убийства озлобленным просителем в 1578 году – против всех последующих великих визирей.

В результате великие визири лишились влияния. Средний срок их службы при Мураде составлял менее двух лет и не увеличивался до 1650-х годов. Как бывало в истории множества монархий, хотя правитель, близкие к нему женщины, евнухи и придворные и могли уничтожить первого министра, они сами не способны были координировать работу властей и управлять административной машиной, если только монарх не был исключительно способен и трудолюбив. После гибели Соколлу в самом сердце османского государства возникла зияющая пустота. В итоге в верхах разразилась война фракций за власть и патронаж. Ситуация, естественно, ухудшилась в начале XVII века, когда на троне стали часто оказываться дети и неполноценные личности²².

За пятьдесят лет после смерти Мурада III укрепить царскую власть пытались три султана. Мехмед III и Мурад IV добились некоторого успеха в восстановлении самодержавия и османского влияния, но рано умерли своей смертью. Более любопытен случай Османа II. Его история имеет ценность, поскольку показывает, с какими рисками сталкивался любой монарх, который отступал от османских обычаев и ставил под сомнение интересы ключевых социальных групп. Осман шокировал консерваторов, разъезжая по Стамбулу в повседневном платье и беседуя с простыми людьми. К тому времени монархи редко появлялись и еще реже говорили на публике, окружая себя церемониальной чопорностью. Осман настоял на женитьбе на дочери одного из ведущих улемов Стамбула, тем самым проявив даже большую дерзость, чем Сулейман, женившийся на Хюррем. Никогда прежде свободная мусульманка высокого статуса не входила в султанский гарем и не возглавляла его. Как и многие молодые императоры, стремящиеся самоутвердиться и обзавестись рычагами политического влияния, Осман лично повел свою армию в поход против поляков. Некомпетентность и недисциплинированность янычар погубили кампанию и убедили Османа в необходимости радикальных военных преобразований. Он планировал отправиться в паломничество в Мекку, чтобы таким образом сбежать от своих врагов в Стамбуле, получить престиж правителя-паломника и набрать новых рекрутов в провинциях. Узнав о его намерениях, в 1622 году янычары свергли и убили 17-летнего султана, совершив первое цареубийство в османской истории. Влиятельные политические и религиозные круги в большинстве своем приветствовали свержение султана, но осудили его убийство²³.

В разверзшемся хаосе Османская династия едва не пресеклась в первой половине XVII века. Отчасти в результате этого султаны отныне перестали всегда убивать своих братьев при восшествии на трон, а вместо этого отправляли их под домашний арест в особую часть гарема, называемую кафесом. Впервые это произошло при воцарении совсем юного султана Ахмеда I в 1603 году, брату которого, Мустафе, сохранили жизнь. После смерти Ахмеда в 1617 году Мустафу посадили на трон в обход шехзаде Османа, сына Ахмеда, хотя он был не вполне в здравом уме. Впоследствии братоубийство прекратилось навсегда, и наследование от брата к брату стало османским законом, но в первой половине XVII века он еще не устоялся. Многие султаны продолжали убивать своих братьев. Особенно склонны к этому были монархи, которые стремились восстановить могущество султаната. Мурад IV (1623–1640) имел амбиции диктатора, утверждал свою власть над политической элитой посредством террора и лично вел свои армии на войну. Прежде чем покинуть Стамбул и отправиться в поход, он убил всех своих братьев и единокровных братьев, не считая одного. Единственным исключением стал шехзаде Ибрагим, мать которого (Кёсем) умоляла пощадить ее сына, утверждая, что он психически неполноценен, а потому не может представлять угрозы для султана. В 1640 году Мурад IV скоропостижно скончался в возрасте 27 лет, не оставив сыновей, и Ибрагим стал султаном.