В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
– Нет, - ответил Виктор и протянул ей сзади, через плечо, веточку сирени.
– Сирень?
– удивилась Таня.
– Студентик какой-нибудь?
– спросила, не потрудившись даже взять у Виктора цветок.
– В Париже она уж две недели как отцвела, - скучным, "лекторским" голосом сообщил Федорчук, продолжая держать букетик над ее плечом.
– Самолетом из Стокгольма... пришлось в Вильнев-Орли съездить...
– Вот как?
– что-то в его тоне насторожило, но она не успела еще переключиться с собственных мыслей на новые "вызовы эпохи".
–
– Баст, - коротко ответил Виктор, вкладывая веточку в руку Татьяны.
– На самолет деньги нашлись, а на розы...
– начала, было, она, и разом побледнев, уронила веточку на трюмо, схватилась за горло, останавливая рвущийся вскрик.
– Что с тобой? Плохо?
– Виктор метнулся к графину с водой, налил полстакана и поднес Татьяне.
– Попей. Сейчас за доктором пошлю...
– Да, что с тобой!
– снова спросил он, заглянув в глаза Татьяне, уже настолько блестящие, что в уголках накопилась влага и сорвалась двумя слезами.
– Жаннет! Что?..
– Виктор задергался, не понимая что происходит, но видел - дело плохо.
А ей, и в самом деле, было плохо.
– Ддд-еннь... р-рож-жденния...
– выдавила она из себя, отпуская на волю слезы и боль.
– Что? У кого?
– не понял Виктор.
– Мне... сегодня... "там"... сорок...
...
Мама
...
сирень
...
Двадцать восьмое мая
...
"Олег вспомнил... Я сама замоталась... и Жаннет..."
А слезы текли и текли...
Глава 9. Дуб и чертополох
Пожалуй, вряд ли найдётся на свете занятие проще, -
если уж
втемяшится в башку такая блажь,
– чем наводить порядок в безлюдном хозяйстве, ранее тебе не принадлежавшем. Не связывают условности и традиции. Никто не стоит за плечом и не сопит укоризненно, подразумевая, что "при старом хозяине" было лучше. Нет вечного как полусуточные приливы Фёрт-о-Форта стариковского шёпота за спиной - "по миру пойдём с новыми порядками. Не та нынче молодёжь, да и что с него, англичанина, взять?!"
Такое положение дел не то, чтобы радовало Майкла Гринвуда, а вместе с ним и Степана, но значительно облегчало задачу полноценного вступления во владение. Да и обнаруженные поблизости от поместья горные - форелевые - речушки, питавшие "Лох-чего-то-там", восприняты были с благодарностью как полноценный дар небес. Или хотя бы в качестве приятного бонуса к библиотеке и висковарне. В следующий приезд сюда, -
а когда он будет, следующий?
– стоило озаботиться снастями и снаряжением, ибо в этой глуши приобрести их - несбыточная мечта.
Однако если взглянуть на всё это с другой стороны, то ещё лучше рассуждать о наведении порядка в новом "дворянском гнезде", сидя в глубоком кресле у камина. Глубоком и жёстком, несмотря на несколько подушек,
Степан и сам не знал, почему выбрал именно этот сорт. Мало ли в мире хороших сигар? Но, наверное, проскочили какие-то ассоциации с безденежной молодостью, когда по карману начинающему преподавателю были лишь крепкие и сладковатые кубинские сигареты. Были, разумеется, и сигары, скатанные - по рассказам очевидцев - на широких бёдрах юными мулатками острова Свободы. Эти сигары - именно Partagas - продававшиеся в киосках "Союзпечати" по сорок копеек за штуку, - дорогое удовольствие для редких пижонов.
Яркие воспоминания молодости, будь они неладны! Цвета и запахи - как вспышки стробоскопа - наотмашь бьющие по нервам. А вот виски в "там и тогда" не было. Никакого. Лишь коллеги - счастливчики, командированные в "забугорье", привозили нечто вроде "Белой лошади" или "Чёрного кота". Дешёвого, надо отметить, пойла, а иное было просто недоступно с учётом невеликих инвалютных суточных. Но "у советских собственная гордость"... и хорошим тоном считалось, дружно уговорив в очередной раз пузырёк "ячменного самогона", притворно удивляться - "как они там эту гадость пьют?"
Здесь всё иначе.
Этот
виски великолепен без преувеличений. Дымный, торфяно-дубовый аромат, казалось, пропитал за несколько дней все окружающие Матвеева предметы. Но виски - и это главное - не подменял собой событий жизни, а лишь придавал им особый вкус, как маленькая щепотка специй делает обыденное блюдо запоминающимся.
За неделю графин потерял не более трети своего содержимого, ибо важен не результат, а процесс. На второй день, после визита в один из пабов Питлохри, Степан попытался, по старинной шотландской традиции, совместить употребление виски с местным некрепким элем, специально сваренным для запивания ячменного нектара, но быстро отказался от этой затеи. Такой "секс для нищих" его не прельщал и как-то мало сочетался с неспешными размышлениями в кресле у камина.
"Кстати, о птичках... и что мне прикажете делать с этим приютом самогонщиков? Бросить всё и заняться спаиванием населения страны исторического противника? Я скорее сам, от одних только дегустаций, "белку" заполучу. По-шотландски рыжую, и с "хвостиком" как у какого-нибудь местного национального героя Конана МакПофигу. Или рыжая всё-таки по-ирландски?" - Степан в очередной раз начал клевать носом и перед его закрывающимися глазами завели хоровод рыжие и чёрные белочки, все как одна в килтах и с пледами через плечо. Некоторые из белочек как по команде прикладывались к бутылочкам тёмного стекла, другие же ритмично и воинственно потрясали маленькими, -но не переставшими быть от этого двуручными, - мечами-клейморами.