В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
***
"
Седьмой день без Баста... полет нормальный...
"
Кем она себя ощущала? Кем была и кем стала? Простой вопрос, но вот ответ на него при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и очевидным. Теоретически, она должна была остаться тем кем была, то есть Ольгой Васильевной Ремизовой, русской, беспартийной - шутка - разведенной, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, проживающей... то есть, проживавшей, разумеется, в Санкт-Петербурге, по адресу Большой Сампсониевский проспект, дом номер..., квартира на третьем этаже. Но чем дальше,
"Одно сплошное безобразие!" - невесело усмехнулась Кейт и наконец закурила.
– Кейт, - сказала она вслух, выдохнув сладковатый дым пахитосы.
– Кайзерина, Кисси...
Немецкие фонемы не раздражали. Пожалуй, напротив, воспринимались гораздо более естественными, чем русские. И вот, что странно: Кайзериной она не была и - не стала, перестав одновременно быть Ольгой, но имя, имена - приняла, как свое, родное, с нею родившееся и ставшее частью ее личности. Возможно ли такое? А черт его знает! Наверное, это мог бы объяснить Баст, - "И где же тебя носит, милый кузен?!" - но его сейчас нет рядом. А сама она и объяснять ничего не желала. Есть только то, что есть, а почему и отчего, кому какое дело?! Вот была она когда-то полноватой и тихой Олей-тихоней - вечной актрисой второго плана, играющей роли без слов, и что? Кто-то интересовался, почему умная от природы, - она ведь никогда не была глупее ни одноклассников, ни однокурсников, скорее, наоборот, - здоровая (и спортом занималась и совсем неплохо!), на лицо не уродина, а оказалась в "углу"? И сама "дурью не маялась", разбирая, что и почему не сложилось в жизни. Так с чего бы ей начинать упражняться в этом теперь, когда все, наоборот, замечательно и интересно?
"Совершенно ни к чему!" - она плеснула себе коньяка прямо в чайную чашку, оказавшуюся на столе, и сделала глоток.
Вот и с выпивкой творилось что-то непонятное. Ольга никогда много не пила. Пила Кисси Кински, но Кайзерина не знала меры, и, если ее не остановить, могла и напиться, как обычная алкоголичка. Просто молодость и вбитые еще в детстве правила поведения позволяли до времени скрывать свою слабость. Однако "нонеча не то, что давеча".
Кейт снова усмехнулась и сделала еще глоток.
Да, теперь алкоголь действовал на нее совсем не так, как раньше. И что же из этого следовало? Что нынешняя Кайзерина не совсем настоящая? Что "вселение" не прошло бесследно не только для "души", но и для ее организма? Возможно, что так. Однако Кейт все-таки старалась "не доводить до крайности". Пила, но в меру - сорвавшись пока один лишь раз, в домике в Арденах, курила, но не злоупотребляла. И вела, в целом, здоровый образ жизни.
"Секс лучшее средство от ожирения, не правда ли?"
Впрочем, слово "секс" еще не успело стать общеупотребительным, и, следовательно, влияние Ольги Ремизовой на новую Кайзерину Альбедиль-Николову тоже не было исчезающе малым. Баронесса и думала, порой, совсем не так, как раньше, и знаниями оперировала явно не имеющими никакого отношения к "кузине Кисси".
Она сделала еще глоток и с разочарованием обнаружила, что коньяк закончился.
"Тридцать грамм?
– спросила сама себя.
– Ну, никак не больше. Можно и повторить".
–
– провозгласила тост.
– За нашу чудесную жизнь, сколько ее ни будет!
И это тоже была правда, которую следовало однажды сформулировать, чтобы "услышать" и удивиться. И в самом деле, где-то глубоко в подсознании она понимала, что "подписалась" играть в крайне опасные игры. Ее ведь запросто могли убить или схватить в Париже 13 февраля. Могли, но не убили, из чего отнюдь не следовало, что не убьют в следующий раз, когда бы и где этот "раз" ни состоялся. Во всяком случае, такая вероятность существовала. И вот теперь - сегодня, сейчас - она себе это сказала, что называется, вслух. Сказала и крайне удивилась собственной вполне парадоксальной реакции. И Кайзерина - настоящая австриячка, - и Ольга, были порядочными трусихами, а вот новая Кейт умела смотреть на жизнь трезво и не бояться того, что неизбежно. Минус на минус... дали новое качество. Теперь опасность бодрила кровь и заставляла с жадной исступленностью любить жизнь, "данную нам в приятных ощущениях".
– Прозит!
– она сделала еще один глоток, швырнула в пепельницу окурок пахитосы и вытащила из портсигара новую.
"Сегодня можно, - решила она, закуривая.
– Сегодня у нас вечер разоблачения чудес!"
Ей предстояло "разоблачить" еще два "фокуса", - "Чего я хочу от жизни?", имея в виду суть собственного существования в данном теле и в
этом
времени; и "Баст фон Шаунбург какой он есть". И она их разоблачила еще до того, как вернулась из своего похода Вильда.
Жена Баста принесла две новости. Она все-таки не беременна, - "И слава богу!" - внутренне обрадовалась Кейт, - а ближайший удобный для них поезд на Берлин отходит в половине девятого вечера.
– Вот и славно!
– улыбнулась Кайзерина, примеривая мысленно, как шляпку или меховое манто, имя Екатерина.
– Забеременеть ты еще успеешь, а поезд в половине девятого - это просто замечательно. Пообедаем без спешки, спокойно соберемся, и на вокзал.
– Ты тут не много ли выпила?
– нахмурилась Вильда, начинавшая время от времени заботиться о Кейт, как старшая сестра о непутевой младшей.
– Грамм сто пятьдесят, я думаю,- нахмурив лоб, как бы в попытке вспомнить точно, отчиталась Кайзерина и ничуть не соврала. Именно сто пятьдесят плюс-минус двадцать грамм. Сущая мелочь, учитывая плотный завтрак и отсутствие работы повышенной сложности. Стрельбы по бегущим "кабанам" например,... с четырехсот метров и без оптики.
– А...
– по-видимому, что-то в интонации Кейт смутило Вильду, но она не могла знать, разумеется, что процесс осмысления "подспудных интенций" мог сжечь и поболее полутора сотен граммов алкоголя.
– Ничего, Ви, - успокоила ее Кайзерина.
– Все в порядке. Мне просто надо было кое-что обдумать.
– Обдумала?
– подозрительно прищурилась Вильда.
– О, да!
– улыбнулась Кейт.
– И знаешь, к какому выводу пришла?
– Нет, - покачала головой Вильда, вглядываясь в лицо баронессы Альбедиль-Николовой, словно надеялась прочесть там - в ее глазах или чертах лица - все те тайны, которые Кайзерина не считала необходимым озвучивать.
– Жизнь прекрасна!
– объяснила Кейт и счастливо засмеялась.