В заповедной глуши
Шрифт:
Валька узнал место.И не удивился, не испугался. Хотя понимал, что это уже не сон. Ну - уже не совсем сон.
– Что ж...
– сказал он. Переступил кроссовками по камню. И зашагал - неспешно, прогу-лочным шагом, ни о чём не думая, даже не глядя по сторонам, где перекатывались плав-ные волны высокого ковыля.
Он не смог бы сказать, сколько шёл. Наверное, долго. Просто вокруг ничего не ме-нялось. И в этой неизменности было усыпляющее спокойствие, от которого вспомнились строки Макаревича - их
215.
– Когда поднимались травы -
Высокие, словно сосны -
Неправый казался правым
И боль становилась сносной...
Вся прошлая жизнь стала стремительно отдаляться - словно Валька не просто шёл по дороге, а и правда уходил от прошлого. И даже самые тяжёлые моменты вспоми-нались просто с грустью. Несколько раз он садился, отдыхал, глядя в небо. Несколько раз - ему чудились чьи-то шаги и голоса. Но вокруг было пусто.
Солнце перевалило через зенит и стало садиться - всё ближе и ближе к травам. Но Валька знал, как долог летний закат и не торопился устраивать ночлег. Временами он только думал,что надо проснуться - но тут же спрашивал себя: "Зачем? Тут хорошо..." - и шёл дальше.
А когда солнце коснулось нижним краем высоких метёлок и хор в траве зазвучал особенно отчётливо - Валька увидел мальчишку (1.).
Он сидел на обочине, обхватив кольцом рук широко расставленные колени и смот-рел, как подходит Валька. Наверное, был чуть помладше - но плечистый, загорелый, с вы-жженными до бронзового цвета тёмно-русыми волосами,сероглазый. Одетый в простую серую рубашку, темные штаны, босиком - не вообще, сапоги - тонкие, шевровые, но пы-льные до свинцового цвета - стояли тут же и на них сушились разостланные портянки. И, когда Валька подошёл ближе, то увидел над самыми бровями параллельный им тонень-кий белый шрам.
– Привет, - сказал Валька,подходя вплотную и садясь на траву.Мальчишка кивнул. Валь-ка с наслаждением сбросил кроссовки, стянул носки и вытянулся на ковыле, глядя в небо.
– Я Сашка, - как ни в чём не бывало, сказал мальчишка.
– Валька, - чуть повернул голову Валька.
– Ты Серёжку не видел?
– без особого беспокойства спросил Сашка.
– Кайду?
– почему-то спросил Валька. Сашка покачал головой:
– Не... Яшкина. Он младше меня. Светленький такой...
– Не видел, - вздохнул Валька.
– А что, потерялся?
– Придёт...
– ответил Сашка.
– А ты кого ищешь?
– Никого, - ответил Валька. Сашка усмехнулся взрослой улыбкой:
– Так не бывает... Здесь все кого-то ищут или куда-то идут. Или ты идёшь?
– Я ухожу, - просто ответил Валька и сам удивился своему ответу.Но повторил, оценив сказанное: - Я просто ухожу. Устал... Ничего, что я подсел?
– Да ничего, конечно... С войны?
– С войны, - отозвался Валька и снова сам удивился: почему он так сказал? Но и этот ответ был правдой, и он
– Ты ведь живой, - не спросил, а уточник Сашка. Валька кивнул.
– Может, зря торопи-шься? Думаешь, где-то будет лучше?
– Не знаю, - равнодушно ответил Валька. И спохватился: - Я живой, а ты, что, ты?..
– Меня в двадцатом расстреляли, - беспечно ответил Сашка.
– Чекисты... А Серёжка в девяносто втором погиб. В Молдавии...
– У одного моего... друга друг - ну, его друг - тоже погиб в Молдавии, - сказал Валька, ничуть не удивившись ответу. А вот Сашка удивился:
– Так у тебя остались друзья? Зачем же ты тогда... О, Серёжка идёт.
Валька невольно повернулся в ту сторону, куда подался улыбнувшийся Сашка. И поймал себя на том, что заулыбался тоже.
По дороге к ним шагал, размахивая рукой, мальчишка лет двенадцати. Худенький, с растрёпанными светлыми волосами, тоже загорелый, в серой майке, шортах и босиком. Сандалии нёс в руке. Мальчишка улыбался.
И почему-то становилось ясно, что он такой же, как его улыбка - открытый и
1. За Сашку и Серёжку, за веру в человека, за любовь к родной земле - большое спасибо А.Шепелеву, автору романа "Грани".
216.
честный.
– Наконец-то, - проворчал Сашка.
– Ты где ходишь?
– Не ругайся, Саш, - попросил мальчишка, бросая в траву сандалии и скользнув любопы-тно-дружелюбным взглядом по Вальке, который так и полулежал - с улыбкой.
– Я прав-да хотел пораньше. Но так такой караван, понимаешь, там сто-о-олько всего!
– он ок-руглил и без того большие серые глаза с золотистыми искрами.
– Я прямо уйти не мог!
– он непринуждённо плюхнулся в траву и задрал ногу на ногу. И продолжал рассуждать: - Там жонглёр один говорит: кто сможет, как я - семь ножей в воздухе чтобы крутились - тому половина выручки. Тогда я говорю: я попробую...
– - Ну и ты, конечно...
– Сашка покачал головой.
– - Ну и я конечно! А чего он так говорит, как будто один на всех Гранях всё умеет? Го-
ворю: "Вы давайте мне их по одному кидайте,а я буду подхватывать и жонглировать..." - Серёжка задумался и добавил: - Он платить не хотел. Говорил, что я мало жонглиро-вал. Ну, по времени.
– - Ты с ним ничего не сделал?
– серьёзно спросил Сашка. Серёжка замотал головой:
– - Не. Там люди зашумели, он и тряхнул кошельком. Вот!
И, забравшись в карман шортов, мальчишка высыпал прямо на землю горсть мед-ных и несколько серебряных монет. Сашка взял одну и хмыкнул:
– - Марки Северной Марки... Каламбур называется. Да?
Валька поднял другую серебряную монету. Ровно и ясно отчеканенная, размером с российский пятирублёвик, она с одной стороны была покрыта мелкими изображениями хитро сплетённых треугольников, а с другой - серебрился чей-то гордый усатый профиль в высоком крылатом шлеме. По ребру монеты шла надпись: