В змеином кубле
Шрифт:
А слабому сыну сильного отца не выжить в любой стране. И уж точно не удержать ее. Мигом вскинутся и недобитые враги, и просто жаждущие свой кусок жирного пирога.
Кстати, вообще слабый правитель Мидантии Эвитану выгоден. Если бы не Аравинт… Но кардинал болен, а Мальзери, Гуго и Эрик закусили удила.
У монсеньора Ревинтера просто не было выбора. И времени всё переиграть.
Многих мужчин губят женщины. Константина Кантизина окончательно сгубила помолвка с той, кого он даже никогда не видел.
Значит, Алан по-прежнему
Неужели и правда — были те выстрелы в Гуго? Бывшего начальника, нынешнюю ненавистную мразь.
Бесполезные выстрелы. Они с Риккардо рискнули жизнью, а Гуго оклемался. Опять.
У Алана не вышло ничего. Он хотел спасти Эйду. Убить Гуго. Жениться на Ирэн и вырвать из столичной Бездны хоть ее.
И что из этого ему удалось? Осталось только вспоминать серые омуты глаз. И беспокоиться не только за Эйду, но и за смазливую дурочку Ирэн. Кого к ней приставил Ревинтер теперь? Или кто другой — еще чище монсеньора. Ирэн ведь нужна не только ему.
Будет ли этому кому-то жаль ее хоть немного? И как быстро ветреная девица забудет Алана? Так же, как и предыдущих любовников? Сын и отец Тенмары, Алан Эдингем, кто следующий?
Если бы у Алана спросили совета, он предложил бы Риккардо. Этот точно задурит мозги любой красотке. Еще бы!
Алан что, ревнует? Красивую дурочку Ирэн? Значит, точно — сам дурак. Ревновать такую — убьешься. Будешь ходить рогатым — даже если женишься на ней. Девица побывала в постели собственного несостоявшегося свекра. И на верность не способна в принципе.
Написать ей, что ли, письмо? А почему бы и нет? Кому это повредит? Кто попробует шпионить за Аланом — обнаружит сей опус. И честно настрочит хозяину: «Эдингем не ест, не пьет, ночей не спит. Всё страдает по оставленной в Эвитане невесте…»
Как он был бы счастлив и действительно не спал бы ночами — носи его невеста имя Эйда!
«Милая Ирэн, я недавно прочел новый сонет Флавиана. Это очень модный виршеплет… (зачеркнуть виршеплета) поэт. Он будто написан о вас…» Кто, поэт? Ладно, Ирэн такое даже не заметит. Пропускаем. «А когда я смотрю на дивные розы в императорском саду — вспоминаю ваши прекрасные глаза…»
Стоп. У Ирэн глаза — не белые, не алые, не розовые и даже не золотые. А зеленых роз еще не научились выращивать даже в Мидантии.
Ладно, всё равно не поймет. Зато красиво получилось. Ирэн будет в восторге.
«А когда я слышу шум моря — вспоминаю твой дивный голос. И серебристый смех…»
Глава 9
Глава девятая.
Конец месяца Сердца Лета.
Эвитан, Лютена.
1
Риккардо не является второй день — что само по себе странно. И хотелось бы обрадоваться ослаблению интереса некоего министра финансов
И Алисины курицы притихли. А с другой стороны — веселья тут никакого. Балов Ормхеймская Лилия не устраивала и раньше. А теперь — в трауре! — и подавно. Внимания петухов… то есть кавалеров не хватает — вот куры… дамы и соскучились.
Ладно, «илладиец» опять не пришел — уже неплохо. А еще лучше — что больше не появлялся Всеслав.
Плохо лишь одно — от Клода тоже нет вестей. А у Ирии больше нет Алана — прятаться, если близко пройдет некий словеонский князь. Констанса, что ли, с собой таскать — исключительно для этого? Так Соланж не поймет. Не оценит юмор.
В Лютене поэт и так общается с бедняжкой, как с малознакомой дальней родственницей. Но это отнюдь не значит, что и бедняжка столь же легко вырвет из сердца любовь и ревность. Сама Ирия сколько забыть Всеслава не могла? А ведь у нее причины — посерьезнее, чем флирт любимого с другими дамами.
Ну вот что это вообще за штука такая страшная — любовь, а? Р-раз — и ты привязан надолго, если не навек, к кому-то, кто тебя запросто на дух не переносит. И теперь тебе плевать — добр он или зол, благороден или беспринципен. Для всего или почти всего ты найдешь оправдания. Наделишь объект своей нежной и пламенной страсти всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. И даже если вдруг поймешь, что принял ледяной блеск луны за жаркие лучи солнца, — всё равно не враз сумеешь разлюбить.
И где после этого справедливость? Впрочем, если сравнить любовь с неким обрядом венчания на некоем легендарном острове, то «прекраснейшее в подзвездном мире чувство» — еще цветочки. С лепесточками и нежным ароматом. Тут тебя принуждают хотя бы собственные чувства, а не чужая воля.
Хорошо еще, тот жуткий остров — выдумка сочинителей легенд. И будем надеяться — не такая, как оборотни, Призрак Дочери Лорда и еще один пропавший без вести… михаилит.
И хоть убей — из Лютены нужно уезжать. Драпать.
И хоть убей — как оставить здесь одинокую беременную Алису, которой в отсутствие мужа смеет угрожать каждый первый словеонский князь?
Никуда не деться. Даже если в случае чего сама Алиса действительно и пальцем не шевельнет, чтобы спасти Ирию. Или хоть облегчить ее участь.
2
Граф Мальзери не понравился Констансу еще с первого знакомства. И вовсе не по той причине, по какой поэт презирал, к примеру, принца Гуго.
Нет, Валериан Мальзери — аристократ до мозга костей. Один Творец знает, в каком поколении. Утонченнейший патрикий, истинный выходец из Мидантии. В его присутствии застывает кровь в жилах и самый бойкий язык во рту.
Но деваться некуда. Гамэль стал настоящей проблемой. И здесь отец прав: иногда проблемы нужно решать.