В зоне особого внимания

Месяцев Евгений

— Не гни в кисти руку!— строго заме­чает Волентир.

Разбегается и прыгает Егоров: нож с глухим стуком вонзается в дверь.

— Резче! — командует прапорщик и тут же бросает свою «финку»: она входит в «грудь» силуэта.

— Разрешите-ка, джентльмены! — коман­дует из окна Тарасов. И выждав, когда Волентир и Егоров отойдут в сторонку, лейтенант сильно бросает свой нож — в «лоб» мишени.

Не успело лезвие «успокоиться», как Волентир один за другим бросает три

но­жа: они впиваются в то же место, что и «финка» Тарасова...

...В доме лесника, за столом в простор­ной комнате разведчики и хозяева закан­чивают завтрак. На столе, в большом гли­няном блюде лежат ломти сотового меда.

Пугачев, первым закончив трапезу, под­ходит к комоду, на котором стоит патефон. Выбрав одну из пластинок, ставит ее на диск.

Тарасов вышел из-за стола. Щелкнув каблуками, он вдруг пустился выделывать па фокстрота: по всем правилам, легко и изящно, но с серьезным, задумчивым ли­цом.

Все с любопытством наблюдают за ко­мандиром — никто из разведчиков и не по­дозревал, что Тарасов способен на такое.

— До поселка леспромхоза, кажется, пять километров? — спросил лейтенант у Волентира, не прерывая танца.

— Чуть побольше,— ответил лесник.— А что?

— Да не идет у меня из башки этот ночной патруль. Что, если и в поселке есть посты? А?

— Все может быть,— ответил прапор­щик, любуясь танцем.

— У вас будет во что переодеть двух наших гвардейцев? — спросил лейтенант у лесника.

— Да соберем,— ответил тот.— А как? Понаряднее?

— Напротив,— чем скромнее, тем лучше...

— «Мы летим, ковыляя во мгле. Мы ле­тим на последнем крыле,— поют Эдит и Леонид Утесовы.— Бак пробит, хвост го­рит...»

Лес уже залит поднявшимся солнцем. Настя, Пугачев и Егоров медленно идут по размытому проселку. Оба парня в ку­цых пиджаках, в спортивных брюках, в кедах. На пути — ни проехать, ни пройти — громадная, грязная лужа. Настя первой подходит к ней, быстро снимает легкие туфли, подворачивает «джинсы». Пугачев вдруг подхватывает сестру, сажает ее на плечи, как ребенка.

— Ой! — весело «пугается» Настя и крепко обнимает брата за шею.

Пугачев смело идет по луже, Егоров спешит за ним. Дойдя до середины, Пуга­чев останавливается.

— Уморился. Держи, чего стоишь? — Смеясь, он сажает Настю на плечи друга.

Растерявшийся Егоров бережно прини­мает ношу.

Они вышли из лужи. Егоров осторожно присел, Пугачев помог сестре сойти на землю. Между деревьями видна бетонная дорога.

— Ну что? До свидания? — спросила Настя.

Егоров мягко пожимает руку девушки. Настя обнимает брата.

Друзья сворачивают в сторону и вскоре

скрываются за деревьями.

Тарасов сидит у открытого окна в ком­нате сторожки и рассматривает карту. Свернув ее, откидывается к стене, кладет руки под голову и закрывает глаза.

А на крыльце дома негромко разгова­ривают Волентир и лесник.

— Иногда думаю: уйти из войск, посе­литься где-нибудь на отшибе, в лесу... И не могу, нет сил. Сросся с ней,— он тро­нул ворот куртки,— тут вся моя жизнь...

— И воевать пришлось? — спросил лес­ник.

— В самом конце войны попал в полко­вой оркестр — взяли воспитанником... Вы­рос, пошел в тот же полк служить сроч­ную... За ней — сверхсрочная... Старшина, теперь прапорщик... взводом командовал... так и живу... Не тужу...

— А семья?

— Семья? Была... Жена... Поначалу одни переезды: мотались из конца в конец Рос­сии как неприкаянные. А когда появился наконец прочный угол,— ей уже тридцать шесть. Решили все же завести ребеночка... Но ничего не вышло — во время родов умерла моя Наталья. И дите не родилось...

— Вон как вас,— ответил лесник. Тарасов, невольно слыша этот разговор,

меняется в лице. Как в столбняке он за­мирает с широко открытыми глазами, уста­вившись в одну точку. Страх за жену на минуту выключает его из мира конкретных предметов и звуков. Приходит в себя от грохота винтов низко летящего вертолета.

— Волентир! — кричит Тарасов.

Но прапорщик и без этого окрика уже рядом, в горнице.

— Вас заметили?

— Думаю, что нет.

Лейтенант как-то по-новому, пристально смотрит на прапорщика.

На опушке леса, откуда уже виден лес­промхоз, всматриваются в дорогу, в людей Егоров и Пугачев.

— Хоп! — сказал Егоров и легонько хлопнул Пугачева по протянутой ладони...

Бодрой походкой тот двинулся к доро­ге. Егоров видел, как он зашел в магазин.

Тарасов сидит под деревом, покуривает и «колдует» с картой. Затем вдруг, резко обернувшись, беззвучно падает на траву и тут же откатывается под куст. Осторожно раздвигает ветви...

Крохотную поляну быстро перебегают четверо. У двоих за спиной автоматы...

— Вино с одиннадцати! — обрушилась на Пугачева молодая продавщица — та, что была с автолавкой на мосту. Вид пришельца ей сразу не понравился — мя­тые брюки, тенниска с чужого плеча, гряз­ные кеды...

— Да я не выпивающий! — улыбнув­шись, ответил Пугачев, цепко взглянув при этом на молоденького лейтенанта, который складывал в портфель покупки.

— Все вы, черти леспромхозовские, с этого начинаете,— буркнула продавщица.