Вадбольский 2
Шрифт:
Один поднял голову и посмотрел на меня таким взглядом, что я сразу понял, точно не веган и даже не вегетарианец.
Он чирикнул, остальные трое начали поднимать головы и, продолжая жевать, уставились на пришельца. Первый ещё раз чирикнул, нерешительно шагнул в мою сторону.
— Тихо, тихо, — сказал я. — Мы одной крови, ты и я!.. Я не враг, вас не трону, мне от вас нужны только ваши кристаллы и тёмные жемчужины, вам они мешают жить, а я помогу вам от них избавиться.
Иоланта и Глориана переглянулись, я даже услышал,
— Ну да, одной крови… кто б сомневался.
— И даже похожи, — шепнула Анна, — посмотрите в профиль!
— Но с виду баронет ничего, — возразила Иоланта шепотом. — Его бы только приодеть, причесать…
— Приодеть можно, — сказала Глориана тоже шепотом, — но научить манерам?
Микроцераптопс вдруг наклонил голову, как гусак, что хочет укусить, понёсся с огромной скоростью. Я едва успел отскочить, махнул мечом, в руке болезненно отозвался удар, хотя рубил по вытянутой шее, но ощущение такое, что пытался перерубить бревно.
Однако получилось, срубленная голова повисла на тонкой коже, микроцераптос пробежал несколько шагов и ударился в дерево, забрызгав ствол прозрачной кровью
— Стой-стой, — сказал я, — ты так с отрубленной головой можешь сутки бегать…
Я не договорил, оставшиеся три ринулись на меня. Я снова отпрыгнул, скорость взвинтил до предела, рубил и всё же пропустил момент, когда один вцепился в щиколотку, до чего же больно!
Заорав, я рубанул изо всей силы, едва не задев ногу, череп животного выдержал, там у него мощный костяной гребень, но хватка стальных челюстей чуть ослабла.
Кисть от удара заныла, я стиснул челюсти и продолжал рубить тех двух, что прыгали с двух сторон, с огромным трудом удерживал на расстоянии, наконец одному подрубил ногу, он тут же завалился на бок, как хорошо, что и эти, как и их родичи тираннозавры, бегают на двух!
Оставшегося рубили и кололи суфражистки, даже Павлова тыкала копьём, удавалось держать на дистанции, он получал удар за ударом, наконец всё-таки изловчился и прыгнул, я быстро присел и вонзил остриё меча в белое беззащитное пузо.
Пока он дрыгал лапами и всё ещё пытался достать меня зубами, из распоротого брюха вывалились кишки. Он быстро слабел, мог бы и так околеть, но я, поглядывая в просветы между могучими стволами хвощей, откуда могут появиться твари покруче, торопливо отрубил голову, на этот раз начал с белого и незащищенного костяными пластинками горла.
Рассматривая распростёртое у ног тело, понял запоздало, что самое уязвимое место — глаза такие большие и выпуклые, даже без подстегнутой скорости могу попасть, хотя эти твари быстрые, всё-таки мутанты.
Срезал шкуру, но не потому, что нужна, надо посмотреть, что за скелет, как расположены кости, нужно найти прямой путь к сердцу или к мозгу…
Голову отчекрыжил, очень уж прочные жилы, хотел отбросить в сторону, но в разбитом черепе блеснуло.
— У вас, графиня, нож получше моего тесака.
— Хорошо, — ответила она деловито.
Иоланта и Дроссельмейер торопливо вскрывали монстров, в одном обнаружился тёмный ком, жемчужина как бы ещё не сформировалась, Дроссельмейер вырезала её с гримасой брезгливости, это не устрицу вскрывать в ресторане, торопливо передала Анне.
Я смотрел как Глориана и Дроссельмейер чуть ли не со слезами на глазах вытаскивают из вещевых мешков части трилобитов и запихивают на их место новую, более редкую добычу.
Сами по себе микроцераптопсы звери мелкие, я отрубил все четыре головы и положил перед Глорианой, должны стоить дороже, чем их хвосты или внутренности, хотя возможно и всё наоборот. Ладно, в библиотеке узнаю.
Глориана сказала потерянно:
— В мешках места нет…
— Можно повесить на себя, — предложил я. — Как охотник обвешивается утками. Идёт весь такой довольный… А что?
Она спросила с тяжёлым вздохом:
— Ещё не передумали строить здесь дачу?
— Ваша светлость, — сказал я с укором, — ну разве здесь не рай?
Она неожиданно улыбнулась, в её глазах я впервые не увидел аристократического презрения.
— Эх, Вадбольский… Вы себя видите?
Я покосился на свои голые руки и торс. Монстряки лишь поцарапали в двух местах, зато изодрали верхнюю одежду настолько, что лохмотья камзола попросту соскользнули на землю. Думал, Глориана застесняется или хотя бы сделает вид, но она лишь окинула мой обнаженный торс оценивающим взглядом, как холёная римская матрона при виде нового раба.
— Для книжного мальчика неплохое сложение.
— Дык сибиряк же, — сказал я гордо. — У нас все медведистые.
— Вы не медведистый, — заметила она. — Могли бы в своей любимой Спарте выступать в кулачных боях.
— Спарту не люблю, — сказал я брезгливо. — Там все грубые и драчливые дураки. А вот культурные афиняне… и если бы не их греческая любовь, то…
Она прервала:
— Собираем трофеи и уходим.
— Как собрать? — сказала Иоланта чуть не плача. — Оставлять та-а-а-ак жалко…
Я промолчал, нужно прям завтра сходить сюда и зайти поглубже в лес, я человек бедный и нуждающийся, всё выгребу, что в цене, для меня и копейка деньги.
Иоланта вздохнула.
— Может, что-то выгрузить? Всё не дотащим…
Я кашлянул, а когда повернулись и уставились на меня печальными глазами, я сказал подчеркнуто служебным голосом:
— Барышни, не будет ли это оскорблением суфражизма, если донесу до ваших автомобилей все три мешка?
Глава 3