Вадбольский 2
Шрифт:
— Я человек бедный, — повторил я как мантру, — за добытое платят хорошо. А что удачлив… Я шагу не сделаю, пока не проверю. Я в Щелях Дьявола осторожен, не пру, как по Невскому проспекту!..
Он с сомнением в глазах покачал головой.
— Чудно как-то.
Я огляделся по сторонам, сказал шёпотом:
— Учёные говорят, что существует и такой физический параметр, как удача!
— В смысле? — уточнил он с интересом.
— Рост, — сказал я, — цвет волос, разрез глаз, вспыльчивость, интеллект, удача… Может, с интеллектом мне не повезло, а вот удачи Господь Бог отсыпал больше.
Он
— Интересное предположение. Да и человек вы интересный. Видите, на вас поглядывают дочери графини Максимовой и баронессы Коппелии. Какая партия, на ваш взгляд, интереснее?
— Партия Клейтона-Булвера, — ответил я и, уловив в его глазах непонимание, пояснил: — Их вариант прокладки канала через Панаму предпочтительнее, чем через Никарагуа… Видите ли, я не настолько хорош, как поручик Ржевский.
Он засмеялся, быстро ухватив суть. Французы, англичане, американцы — сейчас дерутся за право провести канал между Южной и Северной Америкой, об этом на первых страницах главных газет, Лукасевич создал первую керосиновую лампу, полностью безопасную, благодаря чему освещение пришло в каждую крестьянскую хатку, а сам керосин дал толчок промышленности, Нессельроде продвигает идею целой сети железных дорог России, а то их всего две на всю огромную страну, а поручик Ржевский добился неприступной графини Мармелансы или, как говорят другие, завоевал эту крепость, что стало сенсацией и живо обсуждается во всех аристократических салонах Петербурга, Москвы и Перми…
Зачем я это брякнул, мелькнула мысль. Может, стоило бы и дальше притворяться беспечным шалопаем? Нет, он с первой встречи обратил внимание, что я не клюю на выпивку и флирт с женщинами.
Нужно что-то дать ему. Но не слишком.
— Вы правы, — произнес он серьёзно, — светский мир победу барона обсуждает гораздо больше и с подлинным интересом. Вообще, как мне кажется, ничего значимее для высшего света нет. Подобное отношение общества и вызывает рост популярности тайной организации Аскетов. Кстати, как вы к ним относитесь?
Он вперил в меня острый взгляд человека очень умного и много понимающего в мире, где приходится смотреть сквозь пену, чтобы увидеть суть вещей.
— Любые неправительственные организации необходимы обществу, — ответил я уклончиво.
Он посмотрел на меня остро.
— Опасные слова. Слишком близкие к воззрениям Муравьева-Апостола!
Я покачал головой.
— Нет уж, на эшафоте он сказал: «Проклятая земля — ни заговора составить не умеют, ни судить, ни вешать», а такое нельзя простить даже человеку с петлёй на шее. Если бы помиловали, я бы сам его пристрелил! Никто не смеет употреблять о России слово «проклятая»!
Ну вот, мелькнула мысль, и патриотом вовремя себя выставил, я молодец, а он усмехнулся, взглянул очень внимательно, словно проверяя искренность.
— Но вы хотели бы революционных изменений?
Я взглянул удивленно, откуда такое, он пояснил:
— Сужу по вашей помощи суфражисткам.
— Хотел бы, — сказал я. — Только эволюционных, это не совсем революция, хотя в какой-то мере и революция. И чтобы изменения шли не снизу, а сверху. Так меньше крови. Суфражизм выгоден экономике.
На этот раз он даже чуть улыбнулся,
— Эх, молодость, молодость… Но всё-таки соображаете здраво, несмотря на своё общество.
— Я молод, — сказал я скромно, — но старые книги читал. Суфражизм экономически обоснован. Европа пошла в бурный рост, ей невыгодно, что сотни тысяч хорошо образованных женщин сидят взаперти и лишь рожают детей. А мы не должны отставать, иначе проиграем!
Он смотрел с интересом, уже не скрывает, что у нас не просто светская болтовня о женщинах и развлечениях, что роднит аристократов с самым низким слоем неграмотной челяди и лишь позорит благородных людей.
— Молодость спешит, — заметил он снисходительно, — я слышал, некоторые курсанты от Аскетов в восторге. Но, думаю, это не столько из-за их противоправительственной программы, а для того, чтобы показать насколько они, сами курсанты, отважные.
— Даже не слышал, — ответил я искренне, — хотя по тем же слухам насчёт Аскетов, я в их воззрениях не увидел ничего против власти и общества.
Он недовольно поморщился.
— Вы так говорите, словно готовы вступить в их общество.
Я удивился:
— Что, и они суфражизм поддерживают?
Он хитро прищурился.
— Что вы о них думаете? Не верю, что не составили своё мнение, что не совсем в русле официально принятого сверху.
Я сдвинул плечами, вот он ещё один коварный вопрос, где нельзя ни возражать, ни соглашаться, сразу ощутит ложь, профессия такая, да и, возможно, есть подпитка магией, обостряющая такое вот восприятие.
— Это не моё дело, — сказал я очень осторожно, — но из того, что слышал, своё мнение составил. Думаю, вообще возникли, как реакция на резкое ослабление роли церкви. Когда-то была пылающим факелом, что вела народы сквозь тьму невежества, а сейчас это объект для насмешек. Если поп, то обязательно толоконный лоб. Но в обществе потребность в духовности всё же осталось, нельзя же от нравственных ценностей… простите, что таким высоким штилем, отказываться так резко… Потому и возникло общество Аскетов. Или движение, не знаю, как точнее.
Он покачал головой, взгляд оставался внимательным и прощупывающим.
— Глубоко копаете. Я полагал, как у большинства молодёжи, больше симпатий к лукулловцам?
Я отмахнулся.
— Лукулловцы просто животные, хоть и научились носить костюмы и мундиры. Конечно, я целиком на стороне Аскетов. Понимаю их чистейшие и прекрасные мотивы, с гневом и даже осуждением отношусь к любому лукуллизму. Однако…
Он слушал с удовольствием, но тут спросил с любопытством:
— Ну-ну?
Я развел руками.
— Великие аскеты, что всю жизнь боролись с соблазнами, показали нам пример величайшего подъема духа, величие воли и победы над гнусным зовом плоти. Но их жизнь… их жизнь полностью уходила на эту борьбу.
Он насторожился, взглянул прямо.
— Что вы хотите сказать? Их жизнь напрасна?
— Нет-нет, — горячо сказал я. — Они показали, что похоть и чревоугодие победить можно. Мы люди, а не скоты!
Он кивнул, глядя на меня в ожидании продолжения.
— Но и скот в нас силен, — продолжил я, — потому что мы плоть от плоти животные, надо это признать… но нельзя смиряться!