Вахтанговец. Николай Гриценко
Шрифт:
новенную привлекательность. И снова - поразительный феномен перево
площения, почти одновременно были сыграны две совершенно разнопла
новые роли: испанского гранда Дон Гуана в «Каменном госте» (постановка
Е.Р Симонова), бесшабашного повесы, отважного забияки, страстного лю
бовника, и Степана Казанца, бывшего фронтовика, передового комбайнера
в пьесах «Стряпуха» и «Стряпуха замужем» (оба спектакля - в постанов
ке Р.Н. Симонова). Два совершенно разных человека, Дон Гуан и Казанец:
другая походка, ритмика речи и даже цвет глаз, казалось, изменился.
К
лями истинно духовных ценностей, обвиняли Р.Н. Симонова в постанов
ке этих пьес А. Софронова. Хватало и оскорбительных выпадов в адрес
театра. Горько было это слышать и еще более странно осознавать, как эти
В Париже
деятели не поняли гениального тактического маневра режиссера, изба
вившего театр от куда более серьезных обвинений в «идеологической
слепоте», обвинений, грозивших многими неприятностями театру. В Гри
ценко Рубен Николаевич нашел актера, который сумел своим исполнени
ем вывести эти спектакли на такой высокий пик комедийного мастерства,
который во многом снял претензии ревнителей «чистого» искусства.
«На всякого мудреца довольно простоты». Мамаев
94
«На всякого мудреца довольно простоты».
Мамаев - Николай Гриценко, Крутицкий - Николай Плотников
Р.Н. Симонов обожал Гриценко. Он считал его «золотым актером вахтан
говской труппы». Когда Н.О. был на сцене, Р.Н. забывал все и вся, он на
слаждался безмерной фантазией артиста. Помнится репетиция, когда Р.Н.
вытирал слезы от сотрясавшего его хохота, глядя, как Казанец-Гриценко,
на что-то осердившись, поднимал над головой тяжелую бочку, которая
против его воли тащила его через всю сцену от одной кулисы к другой.
Правда, потом Р.Н. этот трюк снял, посчитав его чрезмерным.
«На всякого мудреца довольно простоты»
Мамаев - Николай Гриценко Глумов - Юрий Яковлев
Повороты
то хватающий за душу трагический персонаж, то вызывающий взры
вы смеха комик. И все это рядом, в одном сезоне. Даже те, кто хорошо
знал Гриценко, кто понимал, что его искрометная фантазия не имеет
предела, были поражены его мастерством. Трагический, истинно рус
ский образ Феди Протасова из «Живого трупа» (постановка Р.Н. Симо
нова), страстного правдолюбца, мятущегося в поисках нравственной
истины, и комическая маска итальянского площадного театра Тарталья
из «Принцессы Турандот» (возобновление постановки Е.Б. Вахтанго
ва Р.Н. Симоновым), мягкого, добродушного, суетливого толстяка, чья
бестолковая деятельность запутывает и без того сложные сюжетные пе
рипетии спектакля. Две роли, два противоположных характера. В этом
разнообразии - сущность стиля этого блистательного артиста.
Именно это сценическое разнообразие, эту широкую творческую ам
плитуду подчеркивала французская пресса, восторженно отзываясь
Александра Исааковна Ремизова
«Город на заре». Зяблик - Максим Греков, Лев Аграновский - Николай Гриценко
о незаурядном даровании артиста во время гастролей театра в Париже
в 1962 году. Мне удалось принять участие в переводе многочисленных
статей, и я был приятно поражен единообразием мнений в адрес замеча
тельного исполнительского мастерства Гриценко. Он играл подряд Про
тасова, Тарталью, Мышкина. Французские критики видели в этом актер
ский подвиг, а это был каждодневный упорный труд, огромный талант
и верность своему театру. На его спектакли ехали в Париж из других го
родов, его приглашали в гости... Он был очень популярен, как, впрочем,
и во время других заграничных гастролей театра. Заодно хочу отметить
одну деталь, ярко характеризующую душевный склад Гриценко. Многие
наши актеры охотно пользовались во время гастролей домашним госте
приимством хозяев, обещая «а вот когда вы приедете к нам...» Однако,
Гриценко был одним из немногих, кто выполнял с лихвой свои обеща
ния, будучи, однако, не бессребреником. Достаточно убедительный при
мер его человеческой чистоплотности.
Время шло. Публика уже привычно ходила «на Гриценко». Он сы
грал лихого красноармейца Вытягайченко («Конармия». Постановка
Р.Н. Симонова) и впавшего в религиозный фанатизм крестьянина Магару
(«Виринея» постановка Е.Р. Симонова) так, что на фоне многих актерских