Вакансия третьего мужа
Шрифт:
– А почему я должен про это знать? Девицы, вы обе полоумные! Вы что, считаете, что Александр Ильич имеет к этому отношение?
– Считаем. – В голосе Насти послышались слезы. – Фомин никому не мешает, кроме вас, Александр Ильич. И то, что он не пострадал, это чудо. Вот только пострадал совсем неповинный человек, у которого вскоре должен был родиться ребенок. И это бесчеловечно!
– Пойдем, Андрей, – нарушил наконец-то молчание Варзин. – Эти женщины не ведают, что творят. А еще в кабинете моем бывали, коньяк пили. Про покушение на Фомина я сегодня утром слышал. Зимний
– Вы на оскорбления-то не переходите, Александр Ильич, – негромко сказала Инна. – Это признак слабости позиции. Покушение действительно было. И то, чтобы оно не повторилось, исключительно в ваших интересах. Иначе избирателей перед выборами ждет неплохая детективная история. Захватывающий триллер практически.
– Не советую, – так же негромко сказал Кравцов. – Ваше уважаемое издание, да и вы лично, из судов не выберетесь. По защите чести и достоинства. Вы сначала докажите, что наш штаб имеет к этому отношение, а уже потом такими обвинениями кидайтесь.
– Докажем, – убежденно ответила Настя. – Обязательно докажем. Вот тогда вам мало не покажется.
Обогнув двух журналисток, Кравцов с Варзиным поспешили к поджидающей их машине. Настя с Инной остались стоять, глядя им вслед.
– Зачем ты на них накинулась, ненормальная? – зашипела Инна. – Пусть бы считали, что ты не в курсе происходящего. Поздоровалась бы и мимо прошла, так нет. Обязательно надо было кидаться отношения выяснять!
– Я не могу делать вид, что ничего не случилось! – заорала Настя. – Они мне оба противны, понимаешь? Почему я должна с ними здороваться? Они убийцы!
– Ну, это еще действительно не доказано, – философски заметила Инна.
– А если и не будет доказано? Если Варзин уговорит Зимнего замять дело? Мне и дальше ходить с ними по одним улицам, встречаться в одних коридорах и вежливо улыбаться? Я так не могу.
Инна хотела ответить, но не успела. У нее зазвонил телефон. Нажав на кнопку, она ответила бодрым «алле» и с минуту молча слушала тарахтение в трубке. Потом изменилась в лице, нажала отбой и понеслась к своей машине, успев крикнуть ошарашенной Насте, что они встретятся в редакции.
– Что случилось-то? – закричала в ответ Настя.
– У Муромцева, говорят, обыск, патроны нашли, – проорала Инна и, взвизгнув покрышками своего красного «Ниссана Микра», рванула с места.
Во дворе пятиэтажной хрущевки на улице Дзержинского толпился народ. Перед входом во второй подъезд стоял оперативный «уазик» с открытыми настежь дверцами, сновали люди в форме, глазели на происходящее зеваки.
– Говорят, бонбу тут собирали, – услышала Инна, подходя к подъезду. Машину она оставила на улице, предпочтя не привлекать к себе внимания ярким цветом автомобиля.
– Прямо-таки бомбу? – усомнился другой голос.
– Точно бонбу, чудом нас не взорвали, лихолеты проклятые! – Старушечий голос набирал обороты. – Сейчас саперы приедут, будут дом разминировать.
– Отойти, наверное, надо, – боязливо проговорил
– Не надо отходить, у этой «бонбы» радиус взрыва 500 километров, – уверенно проговорила Инна, которой почему-то захотелось подурачиться, хотя момент к этому вовсе не располагал.
– Вот-вот, девушка тоже знает. – Голос старушки, говорящей про «бонбу», расцвел от счастья. – В этом доме басурманы какие-то квартиру снимали, там и взрывчатку хранили.
Не дослушав, Инна прошла к подъезду и, кивнув знакомому подполковнику, руководящему операцией, остановилась под раскидистой яблоней.
– О, пресса прикатила, – заметил кто-то из оперативников.
Заняв наблюдательный пост, Инна достала из кармана сигареты и зажигалку, прикурила и рассеянно провела пальцами по шероховатому стволу дерева. Влажная, чуть колючая кора приятно холодила пальцы. Склонив голые ветви, старое дерево печально готовилось встретить ноябрь. Желтые листья медленно кружились в большой мутной луже, отправляясь в последнее плавание. Инна зябко повела плечами, ей было холодно в короткой, очень модной, но не предусматривающей долгого стояния на промозглой улице курточке из валяной шерсти. Фирма «Гисвайн», не хухры-мухры.
Из подъезда вывели худенькую патлатую женщину в потертых джинсах и грязных кедах. Инна узнала в ней безработную ныне журналистку Милу Кук. Из конкурирующей с «Курьером» газеты ее уволили за пьянство. Писала Мила неплохо, но ее учащающиеся запои были известны всем потенциальным работодателям. В последнее время поговаривали, что она устроилась внештатным пером к депутату Сергею Муромцеву, на которого практически за копейки, точнее, за жилье и еду, писала предвыборные материалы, шлепала газеты и листовки, а заодно еще и ваяла книгу мемуаров.
Правда это или нет, Инна не знала, но сейчас из дома, где был прописан Сергей Васильевич, вывели именно Милу. Безучастно кивнув Инне, она проследовала дальше и, подталкиваемая в спину стражами правопорядка, влезла в «уазик». Дверь захлопнулась, и машина, кряхтя и вздыхая, начала сдаваться задом по ухабистому двору.
– Что здесь происходит-то? – спросила Инна у знакомого подполковника. Тот отвел глаза.
– Поступил сигнал, что в квартире, где прописан Муромцев, хранятся нелегальные листовки клеветнического содержания, – нехотя сказал он. – Мы приехали, на звонки никто не отвечал, дверь не отпирал, пришлось ломать. В квартире оказалась гражданка Кук, которая отказалась отвечать, что она тут делает. Мы изъяли компьютер, в котором могли находиться искомые материалы, а в ходе обыска еще и патроны нашли.
– Постановление на обыск у вас хотя бы есть? – насмешливо спросила Инна.
– Нет, – признал ее собеседник. – Но тебе ли, Инесса, не знать… Статья 168 Уголовно-процессуального кодекса гласит: «В случаях, не терпящих отлагательства, обыск может быть произведен без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок о произведенном обыске».
– То есть, чтобы прокурор вас не поругал, вы патроны нашли, – уточнила Инна. – И все это в рамках дела о клевете. Понятненько. Кого оклеветали-то хоть?