Вакханалия
Шрифт:
— Где это?
— Удивляюсь, как недолго ты думала. Начало улицы Восходная. Справа, если с моста. Радуга-дуга над входом, не ошибешься… А ты сама в каких координатах?
— На Маркса.
— Ну и чудно. Хватай «фаэтон» и дуй через мост.
— Ладно, жди, — я отключила трубку и побежала к Эдику. Мой напарник сидел в машине и внимательно изучал световое рекламное табло, водруженное посреди площади.
— Ты смотрела фильм «Пройди путем покойницы»? С пятого октября идет в «Авроре»… — спросил он, не дав раскрыть мне рта.
— Я такую муть не смотрю, Эдик.
— Но ты судишь по названию. Это неверно.
— А что мы делаем верно,
— А куда мне тебя приглашать? — проворчал он, неожиданно смущаясь. — Не на картошку же…
Я расхохоталась как ненормальная — он так и не понял почему. Но сравнительно быстро согласился подежурить вблизи «несравненной одалиски», не сочтя это за непосильный труд. Он, видно, пока не определился до конца, кто же ему нравится больше — Сургачева или какая-то нервная особа, разодравшая в клочья его выходной день.
По прошествии восьми минут я выскочила из замызганного «фаэтона» напротив искрящейся тремя цветами радуги рекламы (она и олицетворяла, очевидно, жидкую палитру вкуса). «Фаэтонщик» попался не промах — забрал у меня последние тридцать восемь рублей, на которые я собиралась прожить еще дня четыре, так что теперь я могла рассчитывать только на Броньку. Она не подвела — встретила меня во всеоружии. Загадочная, как шеренга сфинксов. С дымящейся сигаретой. Взяла за руку и, мягко сказав: «Пойдем, детка», повела в заведение. Небольшой предбанник с умывальниками и недорогой фурнитурой от «обеденного» зала отделял арочный проем с пробочными шторами. Кафе неплохо бы просматривалось через них, не цари там не слишком затейливый полумрак.
— Подойди и посмотри между шторами, — приказала Бронька. — Там прекрасно все видно.
Я подошла и посмотрела. И действительно, полумрак рассосался, образовав столики, окутанные матовой мглой. Большинство из них были свободными. Игорь Марышев в неплохом деловом костюме сидел в углу и интимно общался с дамой. Его спутница располагалась к нам спиной. Насколько я могла судить, в ней не было ничего такого сногсшибательного. Она сутулилась, хотя и обладала неплохой фигурой. «Какой знакомый фюзеляж, — подумала я. — Он довольно эклектично вписывается в интерьер дорогого кафе».
Марышев что-то сказал подошедшему официанту. Женщина повернула голову. Получился четкий профиль Риты Рябининой.
Глава 6
Я стояла и смотрела, смотрела… Просто так, тупо, ни о чем не думая. Как подросток, увидевший в замочную скважину такое!.. Бронька не мешала, наслаждалась произведенным эффектом. Потихоньку, словно люди на улицу после проливного дождя, стали выползать мысли… «А как же Ромка? — с обидой за соседа подумала я. — Он, бедненький, груженный, как ишак, товарами из шопа, укатил на дачу, а Ритка, выходит, параллельно ему катила в город? В комнате страха жить надоело? У них что здесь с Марышевым — роман? Случайная встреча? Обсуждение совместных мероприятий?..» А ведь Марышев наверняка проверился насчет «хвоста» (он просто не связал наличие игривого «кефира» с возможными проделками милиции, и правильно, кстати, сделал). И наконец наиглавнейшая мысль: так сколько нам еще открытий чудных готовит этот долбаный дух просвещения?..
Я вопросительно посмотрела на Броньку. Подруга лучезарно ухмылялась.
— Но позвольте, — дошло до меня, — а чего ради ты знаешь Ритку Рябинину? Мой склероз не настолько катастрофически обширен, чтобы не помнить элементарных
— Здравствуйте, я ваша тетя, — распахнула глаза Бронька. — Перестань тормозить. Мы в пятницу мотались на дачу — эта красотка трижды возникала в дверях и раз сорок в окне, проверяя, не убрались ли мы. У нее еще собака такая уродливая, французская, я их терпеть не могу — она ей рот затыкала, чтобы не орала.
— Ах ну да, — успокоилась я. И вновь вытаращилась на этих двоих, настолько несовместимых в одном флаконе, насколько несовместимы вобла с молоком. Они сидели, окутанные томным мерцанием бра. Марышев пил рубиновое вино из тонконогого бокала и что-то тихо внушал Рите. Он то раздражался, то успокаивался, то начинал угрюмо молчать, тыкая вилкой в содержимое тарелки. На красиво-порочном лице плавали тени. Я не видела, отвечала ли ему Рита (женские затылки не всегда красноречивы), но качала головой она практически беспрестанно. «А чему я удивляюсь? — вдруг подумала я. — Людская природа бесконечна в своей загадочности». Происходит именно то, чего я хотела. Я хотела, чтобы они шевельнулись, — именно это они и сделали. Если Марышев испачкан кровью, он готовит «блокировку» через Риту Рябинину. Либо пути отхода. Если он невиновен, но испытывает к Рябининой нечто посильнее сонного интереса, значит, пытается ее отговорить от сношений с Ромкой Красноперовым. Не сама ли я дала повод, позвонив позавчера вечером и наплетя про «выемку документов», про то, что милиция подозревает Красноперова…
Я настолько глубоко ушла в размышления, что потеряла всякую связь с реальностью. Броньке надоело дергать меня за рукав. Она взяла меня за шиворот и потащила к дверям. Только на улице, ощутив промозглый ветер в ушах, я вернулась к жизни. Как странно… Я начала озираться: повсюду легкие сумерки. Не рано ли, неужто день прошел?
— Слушай меня внимательно, счастье мое, — с нажимом заговорила Бронька. — День кончается. В шесть тридцать за мной приедет Лео. В семь представление. Ко всем его шведо-финским недостаткам и полному отсутствию потенции, он законченный педант. Если я не получу второго гражданства, будет море крови. Твоей, заметь, крови. Поэтому давай не терять время просто так. Этим двоим ты уже не поможешь. Абсолютно безразлично, куда они пойдут после кафе: бродить по закатам, в гостиничный номер или разъедутся по домам. Новой информации о них ты сегодня не вытянешь, достаточно текущей. Я могу посвятить тебе еще минут сорок, а потом, извини, чао. Так что думай — куда едем?
Я стряхнула оцепенение. Хатынская права — мир не замкнулся на этих двоих. Эдик сторожит Сургачеву, Постоялов с утра в офисе, Ромка вообще неизвестно где…
— Едем, — решилась я. — Где твой «кефир»?
Мы отмахали полмоста на третьей космической, когда заверещал мобильник.
— Ваше долгое молчание вызывает недоумение, — проникновенно сообщил Эдик. — Человеческие жертвы есть?
— Есть, — сказала я, — но о них не сообщается. Они моральные. Докладывай.
— А вы неплохо спелись, — проворчала Бронька.
— Докладываю, — отчеканил Эдик. — Подозреваемая съела курицу, выпила крепенькое, позаигрывала с парнями из технического универа, но за их столик не пересела. Посмотрела на часы, оделась и вышла. В текущий момент невыносимо медленно движется по Ватутина — от «Нью-Йорк-пиццы» к метро на площади Маркса.
Какие-то контакты, сомкнувшись, затрещали у меня в голове. Я чуть не взорвалась.
— Веди ее, — ахнула на вдохе и отключила телефон.