Вакханалия
Шрифт:
— Нет, — ответила я.
— Хорошо, — он опять помрачнел. — Полковник выделил на дело двух человек: меня и Борзых. Этого достаточно, незачем создавать колготню. Борзых приклеит усы и наденет костюм казака, а я — плащ человека-невидимки. Мы рядом, не забывай…
Интересно, подумала я, а что он мне хотел сказать, до того как передумал?
Часть третья
Глава 1
Первая заповедь детективного романа по Рональду Ноксу: преступником должен быть кто-то упомянутый в начале, но им не должен оказаться
Я их всех упомянула. И в начале, и в конце. А насчет их мыслей — просто смешно… Было девять часов вечера. Четверг, 18 октября. На улице уже ночь. В маминой комнате на первом этаже трещал камин. На камине горела свеча. Другого освещения не было — электричество уже отключили. Желтое пламя обнимало березовые поленья, играло пятнами на лицах собравшихся. В дымоходе гудел ветер…
Кто-то из них сидел на диване, кто-то на стульях. Красноперов, например, подпирал дверной косяк, показывая всем своим обликом, что зашел-то на минуточку. Я стояла у камина (здесь не так стучали зубы).
Абсолютно неважно, кто где находился. Главное — в одной комнате.
— Ты нам не нальешь? — поинтересовалась Сургачева.
Тьма и пламя изменили ее лицо. Отблески света очертили скулы, превратив их из туманно восточных в откровенно монгольские. Глаза блестели, отражая огонь. Казалось, она вот-вот займется ворожбой…
Заповедь вторая: ничего сверхъестественного или потустороннего…
— Я не буду, — сказал Марышев. — Я за рулем.
— Уважительно, — прошептала Сургачева. — Но мне кажется, для храбрости в самый бы раз. Что-то обстановка у нас нынче не того…
Подпол с водкой располагался в аккурат под Марышевым, сидящим на стуле. Мне совсем не хотелось туда лезть.
— Еще кто-нибудь желает выпить? — спросила я.
— О господи боже, — прошептала сидящая на краешке дивана Рита Рябинина. Создавалось впечатление, что она сейчас вскочит, схватит за локоть Красноперова и уведет из этого «страшного» дома.
— Спасибо, я лучше перед сном, — хмыкнул Ромка.
— Я тоже воздержусь, — пробормотал Постоялов, стоявший в углу скрестив руки. — У Лидии Сергеевны такое выражение лица, словно она хочет отравить нас доселе неизвестным ядом. Не стоит рисковать.
Я вздрогнула. Недопустимо использовать доселе неизвестные яды, гласит еще одна заповедь. К черту заповеди!
— Ладно, я шучу, — буркнула Сургачева. — Трави, Лидок, с какой целью заманила нас в свою ловушку?
— Я хочу обратиться к преступнику, — медленно сказала я.
— О господи боже… — повторно помянула Всевышнего Рита.
— Я так и думал, — кивнул Постоялов. — Ну что ж, Лидия Сергеевна, обращайтесь. Мы потерпим.
— Да нет же, это нечестно, — возмутилась Сургачева. — Мы едем на эту холодную дачу — в рабочий день, за три тысячи миль… только для того, чтобы наша Лидунька смогла обратиться к преступнику. Уникально!
— А по мне, так ничего, даже интересно, — сказал Марышев и скрестил руки на груди. Он выбрал для наблюдения очень нехилую позицию, поставив стул на крышку погреба. Его лицо пряталось в тени, так же как и добрая половина туловища. На виду от Марышева остались только ноги и руки, возлежащие на коленях.
— Мне тоже нравится, — признался Красноперов. — Вы замечаете, соседи, что мы попали в шикарную атмосферу классического триллера — за окном густая тьма, трещит камин, и Лидия Сергеевна такая вся из себя загадочная.
— Роман, но это же и правда страшно… — пробормотала, сжимаясь в комок, Рита.
— А кто говорит, что это смешно? — возразил Красноперов. — Еще как страшно. Оттого и в дверях стою, чтобы смываться было легче.
— Я могу начинать? — вздохнула я.
— Да давай уж, — разрешила Сургачева. — Иначе, чувствую, нам отсюда не выбраться.
— Уважаемый преступник, — сказала я, — вещица, которую вы безуспешно ищете, находится у меня. Я обнаружила ее позавчера вечером в почтовом ящике одной хорошо известной вам особы. Это не было случайностью. Местонахождение вещицы я вычислила логическим путем и горда тем, что додумалась до этого раньше вас. А также горда тем, что оставила ее в укромном месте, когда вы пытались похитить меня на разъезде Иня. Абсолютно глупый ход, зачем он вам был нужен? Но у меня есть для вас и хорошая новость, уважаемый преступник. Я не ставила об этом в известность милицию. Цените. По причине более чем банальной — я… хочу продать вам эту вещицу. Не удивляйтесь. На сей раз не вы — купить, а я — продать. Переиначим. Не хочу играть по вашим правилам, давайте по моим. И прошу не подозревать меня в связях с органами — мои личные отношения с капитаном Верестом не должны вас отпугивать. Впрочем, если отпугнут — дело ваше. Но я еще раз настаиваю — милиция не знает. Почему я должна им сообщать? Милиция не может меня защитить, безопасность отдельного человека для нее пустой звук, ей важнее раскрываемость. Не хочу сказать дурного о капитане Вересте, но он тоже человек системы.Почему я должна делать органам столь щедрые подарки? Разве я мало настрадалась?.. — Я сделала паузу, осмотрела притихший народ и погнала свою бодягу дальше: — Итак, я предлагаю сделку. Полагаю, вы работаете не задаром. Каков ваш процент от номинала? Думаю, процентов десять. Так вот — я хочу тридцать процентов от причитающейся вам суммы. Согласитесь, это не бандитские условия.
Иначе говоря, я претендовала на два миллиона рублей. Ну что ж, в связи со вчерашними событиями ставки возрастают.
Соглашаться никто не спешил. Публика слушала затаив дыхание, словно лектора по ботанике, замявшего вдруг обсуждение опыления растений и решившего поделиться впечатлениями от проведенной с нимфоманкой ночи.
— Техническое осуществление нашей сделки пока значения не имеет, — продолжала я. — Со временем обсудим. А пока мне нужно иметь ваше принципиальное согласие. Уж дайте как-нибудь знать, напрягите извилины — вы же такой ловкий.
— Блефует, — фыркнул Марышев. — Как он может дать согласие? Вот кабы она ему наглядно вещицу предъявила, тогда конечно…
— А тебя за язык тянут? — полезла на него Сургачева. — Пусть Лидуська сама решает, ей и без твоих подсказок тошно…
— Все верно, — согласилась я, — можем и предъявить. Искомый преступником предмет находится у меня в левом кармане куртки, — я многозначительно коснулась своего бокового кармана. — В целости и сохранности. Но учтите, я больше не допускаю со своей стороны глупостей. — С той же многозначительностью я коснулась правого кармана, где лежал кусок железа, именуемый газовиком вальтер. Пришлось посвящать Броньку в часть мероприятия, иначе она категорически отказывалась везти меня на дачу и делиться оружием. А так довезла до самой двери, да еще проследила, чтобы я заперлась.