Вакуум

Македонов Дмитрий

Токарев увидел на экране с порталом скачок напряжения, но значения ему не придал, поскольку он увидел другой показатель: понижение атмосферного давления.

— Надеваем маски!

Учёные достали из-под панелей кислородные маски и надели их.

— Третий этап! — во весь голос крикнул Токарев, перебивая гул.

Евгений Евгеньевич понял его только по кивку — слова пропали на пол пути. Учёные одновременно нажали на кнопки, запустившие сразу четыре дополнительных генератора. Показатели на панели полетели вверх. Все, кроме давления и показателя уровня кислорода. Гул теперь заполнял комнату, давил на барабанные перепонки, но Токарев этого и не заметил. На его глазах творилось

чудо: рождался его триумф, мечты о многочисленных премиях и вечной памяти вбирали в себя плоть. Портал открывался. Его неземное свечение становилось всё ярче, ярче и ярче. Но тут, когда кислород практически иссяк, произошел скачок напряжения, ещё один, гудение становилось просто невыносимым, портал начал втягивать в себя воздух, создавая потоки ветра. Но тут массивная сейфовая дверь приоткрылась. Уровень кислорода тут же повысился, давление устремилось к норме. Токарев заметил эти показания и обернулся. Там, у дверей, изумлённый увиденным, стоял молодой человек с огромными глазами. Единственное, что успел прокричать Токарев было:

— Закрой две!..

Скачок напряжения.

Чудовищный взрыв.

Спустя секунду из-под НИИ вынырнула взрывная волна, прошедшая сквозь землю, бетон и дерево, даже не разрушив их. Скорее это был и не взрыв вовсе, а поток. Поток материи из иного мира, который только выбил застеклённый каркас Главного корпуса. Поток неземного света на пару секунд озарил кусок безграничного леса. Этот поток разошелся во все стороны в диаметре около километра, замедлился и продолжил постепенно расширять свои границы. Так посреди тайги совместились два мира.

Но, несмотря на взрыв, внутри подземного комплекса осталась живая душа.

И даже не одна.

IX

Клякса

Полёт оказался дольше, чем Владимир думал. Рюкзак и баллоны с кислородом стояли перед ним на отсоединённой от экзоскелета платформе. Владимир позволил себе положить ноги на рюкзак и вздремнуть. Он слышал всеобъемлющий гул и редкие переклички солдат.

— Страшно тебе?! — кричал Гефест.

Отвечал Разум.

— Да пошёл ты!

Разумовский по-настоящему боялся высоты, хоть и старался не подавать вида. Владимир это знал. Он знал уже многое о каждом из них, и даже чуть больше, чем они сами. Только об одном человеке он не мог чего-либо сказать. Контур. Тот молчал на протяжении всего полёта и отвечал лишь на редкие вопросы капитана. Молчал и посматривал на каждого бойца по отдельности. Он сидел в тени в дальнем углу вертолёта, даже свет из иллюминаторов не касался его: были заметны лишь синие полосы на маске и наполненные подозрением темные глаза. Что было в голове майора? Владимир надеялся лишь на то, что ничего плохого.

Вдруг Контур сдвинулся с места и глянул в кабину пилотов. Через секунду он вернулся на своё место, переключил несколько кнопок на портативной рации. Владимир услышал в ушах треск, а за ним и голос майора.

— Через пять минут на выход. Готовьтесь!

Отряд тут же засобирался. Владимир попросил помощи у Гефеста. Тот присоединил к его экзоскелету платформу и помог поставить на неё рюкзак с баллоном. Владимир подсобил и оружейнику. Команда встала посреди кабины в две шеренги. Бойцы держались за ручки, прикреплённые к потолку. Сержант видел, как Демидов подбадривал сильно переживающую перелёт Цаер; видел, как позади всей шеренги в одиночестве стоял Контур. По спине тут же поползли мурашки.

Вертолёт повис в воздухе и плавно опустился к земле. Кабину повело из стороны в сторону, и через минуту вертолёт сел на твёрдую поверхность. Прилетели. Люк медленно открылся, залив кабину ярким белым светом.

—

На выход! — послышалась в ушах команда.

Отряд стремительно покинул летучую машину.

Не холод, но прохлада окутала их. Ледяное дыхание зимы встретило солдат посреди гладкой просёлочной дороги. Владимир ступил на тонкий слой снега и огляделся. Белоснежные деревья не прислонялись к обочине, а находились чуть дальше от неё. Солнце висело прямо над дорогой между острыми макушками древних пихт. Лучи отражались от снежной крошки, раздражая глаза. Владимир чуть прищурился, привыкая к обилию света. В ушах появился вылетевший из памяти скрип свежего снега, поскольку его давно заменил шелест пустынного песка.

— Можете не бояться холода, — наконец-то в микрофоне звучал знакомый голос капитана. — У вас форма с подогревом…

— Тем более, — прервал его Контур, — скоро будет чуть теплее. Скоро будет осень…

Через полгода? — пронеслась глупая мысль.

Вертолёт взлетел. Краем глаза сержант заметил, как Георгий радостно замахал ему вслед.

— Заправиться! И привести оружие в боевую готовность! — гул винтов затих, и капитан говорил уже без рации.

Отряд принялся за последние приготовления к боевому выходу. Контур и капитан отошли от отряда и принялись что-то обсуждать.

Путь, получил ответ извне Владимир.

— Коля! — сержант окликнул военкора. — Могу ведь так обращаться?

Он отвлёк Антипова от закрепления на груди маленькой, едва заметной камеры. Репортёр обернулся к нему и кивнул.

— Поможешь с камерой?

Репортёр подошел к нему, поправляя камеру на своей груди. Он втиснул её между подсумками — чёрная точка камеры пропала на фоне такого же чёрного бронежилета. Владимир протянул ему маленький прибор.

— Зачем забирал, раз вновь отдаешь мне? — спокойно, с еле заметной иронией спросил Антипов.

— Нужно было понять её. Понимание — это важно, — Владимир знал, что эти слова могли тронуть Антипова за живое.

Николай посмотрел в глаза сержанту и после паузы сказал только протяжное:

— Да-а-а уж.

Антипов повертел камеру в руках. Нажал на маленькую кнопку и приклеил Владимиру камеру между подсумков на груди.

— Запись пошла. — Антипов посмотрел в глаза сержанту. — Поздравляю. Теперь ты настоящий военкор.

— Спасибо. — Владимир глянул на еле заметную чёрную точку — большая часть корпуса камеры скрывалась между подсумками.

— Да пожалуйста.

Антипов вновь отошел на некоторое расстояние ото всех. Он напоминал того парня в любом коллективе, который хочет быть в нём, но в то же время держится обособленно. Тот самый парень за столом в каком-нибудь ресторане, который молча чокается с другими бокалами после громогласного тоста, но молчит. Молчит весь вечер и после него, когда шумная компания разъезжается по домам. Что сидит в головах таких людей? Раздражение? Ненависть? Счастье, спрятанное за скромной улыбкой, когда тост произносят уже за них? В случае Антипова только раздражение, неудовлетворённость, иногда неприязнь. Владимир знал, что разъедало его душу. Знал, но пока молчал.

В это время командиры уже обсудили свои дела и вернулись к отряду. Майор отошел в сторону, а капитан сказал:

— Маршрут понятен… — отряд встал перед ним полукругом. — Маски по пути не снимать! А не то рожи обморозите или потеряетесь в темноте. Новички не знают — скажу. В полосах содержится химический состав, благодаря которому мы можем различить их цвет в приборах ночного виденья! Так что в темноте маски не снимать!

— Так точно… — проговорили люди.

— Отлично. Пока идём походным. Потом я дам условный знак и остановимся.