Вампиры – дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов
Шрифт:
«Да разве найдешь виновника?
– подумала Катя.
– Тут наверняка каждый второй умеет такие ерундовые штучки вытворять».
Вовремя подоспел Павел Холодный, остудивший прически дам своим ледяным дыханием. В конце концов, кудахтая наперебой, вампирши с обугленными волосами, покрытыми слоем инея, удалились. А Катя в сопровождении братьев Обаро направилась к длинным столам с напитками.
В сущности, огонь, как и прочие стихии, не были страшны вампирам. Горели те крайне плохо, кожа, волосы могли почернеть, но через какое-то время,
Проходя мимо Анжелики, на этот раз явившейся без паука, девушка с трудом оторвала взгляд от изящного изгиба ее шеи. И в который раз посочувствовала мужчинам, обреченным любоваться этой роскошной красавицей, зная наверняка, что их чувства останутся без ответа.
Анжелика приподняла руку и помахала в воздухе пальчиками с длинными красными ногтями.
– Бонжур, куколка, - певуче протянула она, растягивая алые губы в хищной улыбке.
Может, кому-то могло бы показаться обращение «куколка» вовсе не обидным, но бывшая пассия Лайонела знала больные места, куда нужно бить, и не стеснялась.
Катя решила не оставаться в долгу и картинно изумилась:
– Дорогая, где же твоя корона?
– И словно только вспомнив, воскликнула: - Ах, прости, забыла, что ты тут больше не королева.
– Вижу, пособие «Уроки язвительности для маленьких девочек» пошли тебе на пользу.
Катя со всей беззаботностью, на какую была только способна, повела плечиком, проронив:
– Лайонелу нравятся маленькие девочки. Впрочем, это уже известно.
Глаза соперницы превратились в черные бездонные пропасти.
– Не долго тебе осталось ликовать, - одними лишь кровавыми губами произнесла она.
– А после, я еще подумаю… возможно, сделаю тебя своей личной прачкой. А надоешь мне, отправлю в бордель, к другим маленьким девочкам. Самое подходящее место для дешевых кукол.
Кате хотелось накинуться на нее, чтобы растрепать эти идеально уложенные золотистые волосы, выцарапать черные угли глаз, располосовать белоснежную идеальную кожу прекрасного лица. Но она сказала: «Рада была поболтать, увидимся еще» и двинулась к напиткам. Братья последовали за ней.
Вильям уже ждал ее возле стола с бокалом крови.
– Тебе обязательно с ней постоянно цапаться?
– едва слышно спросил он.
Девушка хотела гневно воскликнуть, что не может и не хочет сдерживаться, но слова застряли в горле.
Молодой человек подождал и, не дождавшись ее возражений, продолжил свои нотации:
– Страшнее брошенной женщины может быть только брошенная Анжелика Тьеполо. Она просто так не успокоится, ты же знаешь…
– Тихо, - резко приказала Катя, сосредоточенно глядя в одну точку. И даже не обратив внимание, как обиженно замер молодой человек, зажала уши ладонями.
– Что с тобой?
– испугался Вильям.
Катя уставилась на него расширенными от ужаса глазами и с трудом выдавила из себя:
– Что-то
– Тебе плохо? Больно? Объясни?
– Засуетился молодой человек вокруг нее.
– Нет-нет, - затрясла она головой, повторяя: - Что-то не так, что-то не так…
Вильям взял ее за плечи и потребовал:
– Скажи, что с тобой!
Она скинула его руки и отшатнулась.
– Не со мной!
Теперь ей стали ясны слова Георгия: «Просто хотел убедиться, что все в порядке». Зал перед глазами вдруг поплыл. Лицо с яркими зелеными глазами сделалось нечетким, как если бы она смотрела на него через мокрое от дождя стекло.
– Катя, Катя, - звал Вильям.
– Почему ты плачешь?
Она не чувствовала слез, как те катятся по щекам, ей просто было невыносимо больно. Как будто из глаз сыпались острые осколки стекла, царапая кожу снаружи и изнутри, оставляя кровавые шрамы на самом сердце.
Ей было абсолютно безразлично, что все, во главе с Анжеликой, смотрят на нее. Хотелось зажать уши, чтобы разом отключить все внешние звуки и бежать отсюда туда, где стоит до звона в ушах кристальная тишина.
Вильям взял лицо девушки в ладони и просил посмотреть на него. Он еще что-то говорил, но она не слушала.
Катя вытерла глаза, размазав макияж, который Ксана накладывала целых полчаса, и бросилась прочь из зала.
Выскочила на улицу, скинула туфли, вихрем пронеслась по подъездной аллее до пустынного мокрого шоссе. Ветер разметал по обнаженным плечам волосы, остудил глаза, горящие от осколков слез.
Она услышала, как ее зовет Вильям, и, не раздумывая ни секунды, побежала в город. Босые ноги мягко отталкивались об ровный шершавый асфальт, ветер от скорости рвал пышный подол платья. Корсет мешал свободно дышать, и Катя надорвала его на груди.
Недолго мелькала перед глазами полоса леса, вскоре потянулась череда огней: фонари, окна жилых домов, фары машин. Голова кружилась от скорости, острых запахов города, человеческой крови.
Но девушка остановилась лишь когда оказалась на мосту перед Исаакиевским собором. На синих перилах в тусклом свете фонарей дрожали капли, по Мойке, мирно покачиваясь на воде, плыли льдины.
Катя зашагала вдоль перил, ведя по ним ладонью и с блаженством ощущая, как холодные капли собираются между пальцев. Вода разлеталась в разные стороны и звонким дождем падала на асфальт и в реку.
Девушка лишь на одно мгновение закрыла глаза, моргнула, а когда подняла ресницы, увидела трех дам под зонтиками. Они шли прямо на нее и как будто не замечали.
Катя застыла на месте и вскрикнула, когда все три дамы прошли сквозь нее. Она обернулась, но позади уже никого не оказалось.
«Вот оно», - поняла девушка.
До желтого старинного дома за немецким посольством она добралась за какие-то несколько секунд. Взлетела по лестнице до последнего этажа и заколотила в дверь.
«Только бы он был дома, только бы был», - мысленно шептала она.