Ван Ван из Чайны
Шрифт:
Полевые работы завершились одновременно с дождем. Потерявшие свою грозную силу тучи посерели, предвещая скорый рассвет. Мотокультиватор с жизнерадостным треском двигателя вез мокрых и усталых — актуально для взрослых, я просто спать хочу, но если надо, смогу провкалывать еще столько же — нас домой. Набитые соцветиями мешки, на которых я растянулся, были мягкими, и от дремоты меня удерживал только монолог лежащего рядом со мной Ван Дэи — дядюшка сидит за рулем, прекрасно справляясь единственной рукой.
— Устал. Старею, — китайский папа поерзал, вытянув ноги так, что они свесились с заднего борта телеги. — Когда мне было лет как тебе, я мог в одиночку все это поле
Грустно.
— Не спишь? — запросил Ван Дэи обратную связь.
Открыв глаза, я повернулся к нему и покачал головой. Неловко улыбнувшись, китайский папа снял с головы мокрую панаму:
— Ван, может все-таки аграрный колледж в Гуанъане выберешь? На агронома выучишься, и вполне можешь преуспеть — с твоей-то, как оказалось умной, головой. Тут же что главное? — он сел. — Учиться недалеко от дома будешь. Мотоцикл тебе подержанный купим, хочешь — хоть каждый день домой приезжай, тут меньше часа дороги-то. А потом… — китайский папа указал рукой на близлежащую равнину. — Вот эту землю, например, возьмешь, тут пятнадцать свободных гектаров. Хорошая трудолюбивая жена, парочка сыновей, и, если не будешь лениться и с нашей помощью — легко преуспеешь. Может тебя даже старостой нашей деревни выберут лет через двадцать…
Я лишь незаметно вздохнул. Успокаиваемся пониманием — отец действительно стареет, и и без того не больно-то хорошо живущей семье Ван от утраты молодых и, как я только что убедился, умелых и сильных рабочих рук придется тяжело. Но что я могу? Амбиции — вот, что есть у меня и чего нет у Ван Дэи, для которого «деревенский староста» звучит так же, как «мечта всей жизни». Меня ведь тоже жизнь била и обламывала, но я упорно старался взобраться как можно выше по социальной лестнице. Честно и сохраняя человека внутри себя. Получилось, получится и теперь. Не хочу быть фермером. Да, Ван Дэи прав — если попахать как следует и искать возможности, преуспеть вплоть до владельца (или как тут у них при «коммунизме» это называется?) преуспевающего агрохолдинга можно, но я НЕ ХОЧУ. Город — вот там шансов прийти к хорошей жизни у меня гораздо больше.
— В агроколледж тебя и с тремя сотнями баллов возьмут, — продолжал отец меня уговаривать. — За русский тебе — точно говорю — меньше пятидесяти баллов не дадут…
Максимум за каждый экзамен — сто пятьдесят.
— … Китайский — это очень трудный экзамен. Я, помню, только тридцать баллов набрал за него. Ты — умнее меня, давай будем рассчитывать на пятьдесят. А пятьдесят плюс пятьдесят — это уже целых сто! С математикой ты тоже дружишь…
Ага, это у нас семейное.
— … Это у тебя от меня… — не подкачал китайский папа. — Пятьдесят баллов точно наберешь. Еще сто пятьдесят натянешь с географии, социологии и истории. Эх, целых триста баллов с первого раза! — мечтательно вздохнул. — У меня так только со второго раза получилось…
Глава 10
Коза — существо неприхотливое, но без сомнения полезное. Она дает молоко, новых козочек и козлов, и, порою — мясо. Последнее сильно на любителя, но в город Ваны по возможности его продают. Из условий для коз нужен загон, где они спят, и питание. Накосить травы в Сычуани можно двенадцать месяцев в году,
Значимость покупки пригодной для огораживания большого куска семейных лугов, предназначенных для заготовки сена и выпаса скота, переоценить невозможно — теперь все месяцы за исключением зимних можно спокойно оставлять коз пастись самостоятельно, а высвободившееся время потратить на другую работу. У нас, к сожалению, вокруг не игра, а реальная Поднебесная, поэтому забор время от времени придется переносить и ждать, пока на съеденной делянке вырастет новая травка.
Ван Дэи разбудил меня в полдень — дольше спать нельзя, потому что работа не ждет. Влажная жара дополнялась припекающим солнышком, от которого я защищался соломенной шляпой.
Разгрузить машину со стройматериалами мы благополучно успели еще вчера, в промежутке между ужином и поездкой на поле, правда сначала пришлось встретить грузовик у въезда в деревню и помочь найти дом.
Сетку мы купили двухметровую, суммарный ее вес велик даже без учета ошкуренных и правильно высушенных деревянных столбов — они в нашем дворе давно имелись — поэтому пришлось прицепить телегу к трактору. Компанию в ней мне составлял дядюшка Вэньхуа. Вынув у стоящей у своих ног сумки наполненную мутной жидкостью стеклянную поллитровую бутылку без этикетки, он зажал ее коленками, вытащил деревянную пробку и сделал пару глотков. Крякнув, вернул бутылку коленям, вынул из сумки огурчик и смачно им хрустнул. Прожевав, он заговорщицки мне подмигнул и кивнул на бутылку:
— Чтобы работать веселее было! Отцу ничего не скажем.
— Спасибо, но до совершеннолетия я пить не стану, — вежливо отказался я.
Да и потом не рвусь — здоровьем нужно дорожить.
Пожав плечами с видом «хозяин — барин», Вэньхуа приложился к бутылке снова, доел огурчик и ощутил потребность поделиться своим богатым внутренним миром и жизненным опытом:
— Вот что мне больше всего не нравится в современной молодежи, так это отсутствие мужского характера. Когда мне в твои годы предлагали выпить — я выпивал. Когда мне в твои годы говорили готовиться к экзаменам, я шел туда, где мне предлагали выпить…
И ты этим гордишься? Еще один бывалый педагог на мою голову.
— Посмотри на себя и своих ровесников, — продолжил дядюшка. — Разве вас можно назвать мужиками? Даже мой братец, — он кивнул на спокойно себе управляющего трактором и не слышащего монолога братца из-за шума двигателя Ван Дэи. — Совсем бесхарактерный, все ваши бабы на нем ездят как хотят. Спорим, ты даже не подумал о том, чтобы вступить в ряды Народно-освободительной армии Китая?
Так ты сам не служил! Пока дядюшка снова прикладывался к бутылке и закусывал огурчиком, я честно подтвердил:
— Не думал.
Этот формат социального лифта мне не подходит.
— Вот такая в Китае нынче молодежь, — грустно вздохнул на меня дядюшка. — Вас интересуют только модные шмотки и красивая жизнь. Вам плевать на Родину и стариков. Уверен, при первой же возможности ты навсегда забудешь о семье и будешь прожигать жизнь в свое удовольствие, напиваясь в ночных клубах — этих рассадниках порока и идеологического оружия Америки, призванного лишить наш народ политической грамотности, — лицо Вэньхуа приняло одухотворенное выражение, которое обычно возникает на словивших важное для себя «откровение» рожах выпивших людей. — А может ты и вовсе начнешь принимать наркотики, забыв о «столетии унижения», когда Поднебесную окутала страшная эпидемия наркомании!