Ван Ван из Чайны
Шрифт:
— Привет, — поздоровался я с ними. — До результатов Гаокао я не знаю, насколько умен.
Отворачиваемся и призываем стоицизм: это ж дети, к ним нужно относиться снисходительно вне зависимости от того, что они несут.
— А я скажу тебе — ты полностью провалился! — радостно заявил деревенский хулиган.
Милая Лифен поддержала его издевательским хихиканьем. Не, я в ваших малолетних забавах не участвую, давайте как-нибудь сами. Шаг ускорять не буду — дети с тягой к хулиганству не хуже животных принимают такое поведение за
— Может и так, — не оборачиваясь, ответил я.
— Этот урод на меня пялился, — решила наускать на меня новообретенного поклонника соседка.
— Ты что, пялился на мою девушку? — Лю Гуан попытался быть грозным.
«А твою девушку сложно заметить?» — просился на выход вопрос, но я конечно же его не пустил.
— Просто смотрел, кто там приехал к нашей доброй соседке Чжоу, — ответил я.
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — обиделся Лю Гуан.
— Там же твоя девушка, на которую мне нельзя пялиться, — применил я неведомое детям оружие под названием «логика».
— Действительно поумнел! — заржал Лю Гуан.
— Знай свое место, нищеброд! — заржала и толстуха. — Идем, я хочу мороженое.
Правильно, идите в магазин, там гораздо интереснее, чем меня доставать. А быстро «милая Лифен» в деревне освоилась — первого жениха на селе, считай, отхватила, и теперь через него повышает самооценку. Надо полагать, доволен таким союзом и Лю Гуан — она же аж городская, из богатой семьи, да еще, если повезет, титьки даст пощупать. Подростки, что с них взять.
— О, Ван Ван! — окликнули меня из-за забора за пару улиц до дома.
— Здравствуйте, уважаемый Дин Йонг, — остановился я, поприветствовав лысого беззубого дедушку в соломенной шляпе, поднявшего улыбающееся лицо над забором.
Хорошо, что имена почти всех жителей деревни есть в голове. В моей памяти, не в памяти погибшего русского Ивана из будущего.
— Говорят, ты уверен в хороших баллах Гаокао? — почти повторил он вопрос торговца Гао.
Ох уж эта деревня.
— Благодаря прадедушке я уверен в хороших баллах за русский язык, — повторил я ответ.
— Ван Ксу — голова, — уважительно покивал Дин Йонг. — Постой немного, — велел мне и скрылся за забором.
Я подождал, глядя на чистящего перышки китайского воробья на проводах.
— Вот! — над забором снова появилось лицо старика, в этот раз обросшее рукой, держащей ручку помятого котелка.
Не пустого — в воде вяло плавали длинные рыбы, время от времени высовывающие рожи из воды и издающие едва слышимый писк. Вьюны — если отмыть от слизи и правильно приготовить, очень вкусные.
— Канаву в поле чистил — заросла, — сопроводил гостинец историей Дин Йонг. — Заодно наловил. Мы с твоим прадедом, когда он помоложе был, на рыбалку часто ходили, — ностальгически улыбнулся.
Я с благодарным поклоном взял котелок, и дед напоследок отпустил добродушный подкол:
— А ты все
— Спасибо!
Махнув рукой, он снова скрылся за забором, а я в хорошем настроении продолжил путь — не одни озлобленные скандалисты в деревне живут!
Полтора сэкономленных юаня китайская мама велела оставить себе, и я сгрузил монетки в копилку в своей комнате. Теперь там почти сорок юаней — отличное подспорье для начала скорой городской жизни, хватит три раза покушать в дерьмовой забегаловке.
Дом к моему дню рождения украсили самодельными плакатами и цветами с нашего сада, с самого утра меня засыпали поздравлениями и дарили мелкие, символические подарки. Основные подарки получены заранее, в виде модных шмоток. Запах стоял умопомрачительный — в печи на кухне запекается здоровенная домашняя пицца, которой уготована роль быть празднично съеденной.
Но, несмотря на праздничные тона, атмосферка в доме царила та же, что и последние дни.
— Никакого аграрного! Ван Ван обязательно должен попытаться поступить в университет в Пекине! — такой лакшери-план отстаивала бабушка Кинглинг, которая после городских событий и демонстрации языка уверовала в меня так, что хоть вешайся, силясь оправдать до нереалистичности завышенные ее ожидания.
Но так все-таки гораздо лучше, чем «ты кроме выращивания чеснока как мой бестолковый сын ни на что не годишься!».
— Даже если он наберет максимум, а он ни за что его не наберет, в Пекин его никогда не примут — у Ван Вана не будет дополнительных баллов от школы, и он из другой провинции. Зато в аграрный колледж его возьмут без проблем, и знания оттуда пригодятся ему в жизни! — главным бабушкиным оппонентом выступал Ван Дэи.
Если китайский школьник — круглый отличник и вообще молодец, «от школы» к результатам Гаокао добавляется двадцать два дополнительных балла. Помимо этого, при рассмотрении университетом кандидатуры абитуриента, учитываются характеристики и участие во всяческих социально-одобряемых активностях. С ними у меня, как и с успеваемостью, не задалось — ну какая «общественная нагрузка», если нужно на полях вкалывать?
Имеется и очередной «стопор» в китайских социальных лифтах — абитуриентов из других провинций принимают по квотам, которые не больно-то велики. Понять можно — в стране с таким специфическим расслоением между городом, деревнями и провинциями все захотят попытать удачу в Пекине, и он попросту захлебнется. Принцип «Где родился — там и пригодился» в Поднебесной исповедуют на законодательном уровне. Словом — столицы мне не светит, потому что даже с максимумом баллов (который, как совершенно справедливо заметил отец, я не наберу вообще никак) все места в Пекинских ВУЗах займут победители провинциальных и столичных олимпиад и «ударники общественного труда». Ну и деточки очень уважаемых людей — куда без этого?