Ван Ван из Чайны
Шрифт:
— Цинхуа, — подтвердил я. — Все, большего сейчас и желать было нельзя. Я просто буду старательно учиться и играть в баскетбол, и все у меня будет хорошо. У нас будет хорошо. Давай найдем место потише и позвоним Дзинь и Донгмэи? Им нужна наша помощь.
— Цинхуа — это все равно, что на небо шагнуть! — не послушалась меня Кинглинг, продолжая плакать. — Что вообще происходит? Первый ученик, машина, деньги, мои внучки вдруг обрели популярность, их засыпают рекламными предложениями, а мой внук, в которого верила только я одна, поступил в сам Цинхуа!
— Удача нам улыбнулась, — мягко ответил я. — Но не нужно гневить ее пренебрежением и неверием — идем, у нас много дел, а подумать о везении лучше тогда, когда пожнем
Вытерев слезы, бабушка улыбнулась:
— Хорошее, умное яичко!
Осмотревшись и оценив выражения лиц, улыбнулась еще шире и громко заявила:
— Я так горжусь тем, что ты смог поступить в Цинхуа!
Лица окружающих стали расстроенно-завистливыми, и это придало бабушке сил подняться со скамейки, вытереть слезы платочком и пойти со мной к лифту, глядя на всех как неотъемлемую часть жизненного процесса.
— Я ждала, я верила, я знала, что у тебя великолепный потенциал, — хвалила меня Кинглинг по пути. — Природа отдохнула на моих сыновьях, но дала тебе лучшее, на что способен род Ван! Ты высок, красив, умен настолько же, насколько и мой отец. Нет! — покачала головой. — Ты — еще умнее, потому что хорошо умеешь учиться на чужом опыте. Я ни в чем никогда не винила отца — никому не дано знать, как повернется судьба, но можно и нужно пользоваться уроками, которые она преподала предкам. Ты был прав, малыш: похоже, спорт — это именно то, что тебе нужно, и в нем ты сможешь добиться самых лучших результатов.
— Спасибо за поддержку и доверие, — улыбнулся я бабушке. — И за Цинхуа — если бы не ты, мне бы и в голову не пришло попытаться поступить в такое престижное место.
— Из нас получилась хорошая команда, — засмеялась Кинглинг.
— Лучшая! — рассмеялся и я.
Спустившись вниз, мы пошли по территории университета в направлении других — Новых — ворот. С этой стороны красоты было меньше, но здания — новее, а еще здесь располагалась львиная доля инфраструктуры: общежития, спортивный центр, кафешки, библиотека, прачечная и здание собственной больницы. Да это считай вообще целый автономный городок, где есть все вплоть до торговых центров. Народу было немного — каникулы, многие разъехались. Иностранцев с этой стороны кампуса было больше, где-то на треть темнокожие и индусы, со стороны остальных доносились обрывки русской, испанской и англо-германской речи. Коммунизм — это когда интернационал.
Шагая по территории, мы перезвонили по незнакомому номеру, нарвавшись на очередной дерьмовый контракт и ответив отказом. Достали, где уже что-то нормальное? Посмотрев маршрут до банка в смартфоне, мы сверились с бланком — год обучения стоит около трехсот пятидесяти долларов в год в юаневом эквиваленте. Таки да, здесь коммунизм работает! У иностранцев, по словам бабушки Кинглинг, расценки другие, но нам это неинтересно.
— Но стипендию заработать я все-таки буду стараться, — заявил я.
— Правильно! За такого хорошего студента государство просто обязано платить само! — покивала Кинглинг. — Дай-ка, — отобрала смартфон и позвонила домой, чтобы поделиться радостной новостью.
Легко представить то, как мое зачисление в Цинхуа воспримут в родной деревне. Да там настоящий праздник будет, не говоря уже о ликовании отдельно взятого семейства Ван! «Вот это 'наш» Ван Ван дал! Видали, городские, как деревня может?! И это мы еще не напрягались!«. Вроде того. Приятно на самом деле — моральная поддержка дорогого стоит, а еще приятнее то, что в город я уехал, оставив семью в положении самой крутой в деревне. Наше общее будущее выглядит воистину безоблачным! Даже если я не оправдаю надежд учителя Пэна на баскетбольном поприще, из универа меня не выгонят — тут вступают в силу общие правила, по которым прилежно успевающий по учебе студент не может быть изгнан только по желанию обидевшегося на него преподавателя. Но я задницу порву, чтобы
В банке нам конечно же пришлось отстоять очередь, но само составление договора и оплата заняли всего десяток минут. Пока бабушка занималась бюрократией, я думал о том, как получше распорядиться отведенным мне свободным временем. Впереди целый август, и тратить его на полевые работы и постройку дома я совсем не хочу. Не потому что лентяй, а потому что можно потратить его гораздо полезнее. Мечта зовет, мечта бередит душу и нашептывает зловещие предсказания о том, что с сентября мне придется отложить ее на неопределенный срок — на меня свалятся учеба и баскетбольные тренировки. Учитель Пэн совсем не обрадуется, если я стану задвигать уготованный мне им вид спорта ради другого. Здесь мои хотелки побоку — та же ситуация, что и с Цинхуа: «без меня меня женили». Значит нужно сделать так, чтобы мои хотелки обрели мощную опору в виде практического подтверждения полезности смены вектора как для меня лично, так и для университета. И способ обрести такую опору у меня есть, пусть и несколько авантюрный — в спорте и жизни в целом без риска многого не достигнешь. Погуглив куда надо при помощи смартфона, я составил в голове неплохой план. Теперь нужно совершить почти невозможное — убедить бабушку Кинглинг оставить меня в Пекине, не забирая с собой в деревню до начала учебного года. Пока не полезу — некогда, а разговор предстоит долгий и тяжелый.
Есть и другой момент, помимо мечты — я, конечно, твердо и четко решил считать себя китайским пацаном Ван Ваном, но нифига мне не восемнадцать лет — я думаю и веду себя как нормальный мужик средних лет, причем — не китайский, потому что память русского Ивана камня на камне от изначальной личности не оставила. Я — совсем-совсем другой, и такому мне жить на карманные деньги и давать семье оплачивать мою учебу с другими нуждами банально неприятно. Независимость в решениях — это то, чего я хочу. Эта самая «независимость» обретается лишь тогда, когда ты можешь сам зарабатывать себе на жизнь.
Мы получили на руки копию договора с квитанцией об оплате первого года обучения — помимо собственно учебы в «смету» входят право пользоваться бассейном, спортзалом и больницей на территории кампуса. Никакого питания — поддерживать бренную плоть придется за свой счет. Когда вышли из банка на улицу, смартфон ожил — звонил лично Ван Ксу.
— Да?
— Это правда? — спросил он.
— Конечно, мы бы не стали врать о таком, — подтвердил я.
— Молодец! — приложил меня дед. — Теперь самое главное для тебя — не выделяться и не привлекать к себе внимания лишний раз. Будь вежлив, но держи дистанцию — вокруг тебя не будет простых людей, и неосторожно брошенное кому-то из них лишнее слово может стоить тебе всего.
— Я понимаю, — ответил я.
— Вот и понимай, — одобрил прадед и отключился.
Слышавшая разговор бабушка — у нас тут само собой неписаное правило включать громкую связь появилось — покивала, выражая согласие с такой линией поведения.
— А вот сомнения — это плохо, — подумала о семейной репутации. — Нужно сделать фотографию.
У Новых ворот Цинхуа, куда мы прибыли автобусом, бабушка поставила меня так, чтобы было видно табличку с названием универа и сфотографировала с бумагой о зачислении в руках. Результат немедленно был отправлен семье, и мы отправились в отдел регистрации, где мне в специальный «прописочный паспорт» поставили штамп, подтверждающий мое право на время учебы считаться столичным жителем. С паспортом тоже пришлось сфотографироваться — бабушка будет хвастаться, но в свои соцсетки я эту фотку в отличие от той, что с бумагой о зачислении и воротами, я «заливать» не стану — нефиг веселить народ тем, какой ты добравшийся аж до Пекина колхозник.