Ван Ван из Чайны

Смолин Павел

Хайдань — район, куда мы прибыли, неформально называется «университетским». Здесь сосредоточено немало ВУЗов и прилегающих к ним студгородков — «кампусов», если пользоваться западной терминологией. Мои «целевые» университеты — Цинхуа (там есть крохотный спортивный факультет, но в основном — физика и математика, и только из-за желания Кинглинг мы туда идем, потому что вряд ли меня возьмут в такой престижный универ), Столичный Университет спорта и физкультуры и Пекинский Спортивный Университет находятся здесь же. Идти далеко, придется путешествовать автобусом или метро.

Первое мне нравится больше, но поперек бабушки в мелочах лезть не буду — это позволит мне подергаться там, где нужно будет принять реально важное решение.

— Сколько воспоминаний! — чуть не пела Кинглинг, когда мы шли по красивой аллее мимо аккуратно подстриженных кустов ко входу в главное здание, радующее глаз каноничной азиатской формой крыши. — Университет совсем не изменился! Смотри, негры! — ткнула пальцем в сторону сидящей на скамейке группки чернокожих студентов. — Когда я впервые увидела негров, очень испугалась — времена тогда были совсем не те, и, если бы не отец, я бы даже не знала о существовании черных людей. А это — индусы, лучше не имей с ними дел, они жуткие обманщики, — дала расистский совет. — Однажды моя подруга рассказала мне об индусе, который неведомым образом имел успех на почве нашей традиционной медицины, толком даже не умея говорить на китайском, представляешь?

— Ничего себе, — хохотнул я.

— Разумеется, это было не во времена моей молодости — тогда традиционная медицина подвергалась гонениям, — добавила историческую справку бабушка. — Теперь-то все по-другому — Китай вспомнил о своих традициях и тысячах лет культурного наследия. Китай вспомнил о самом себе, — обернувшись на негров, она перевела тему. — А вот с неграми, как ни странно, иметь дело можно. Чернота их кожи не всегда отображает цвет их души. Те негры, которые остаются в Африке — что-то вроде животных, а здесь, у нас, учатся дети наиболее уважаемых негров: вождей — это у негров что-то вроде чиновников — офицеров негритянских армий и бизнесменов, которых сочли достойными вести с Китаем дела.

Даже мило как-то такой ликбез слушать.

— О, ляоваи! — указала бабушка на группку европеоидов. — От этих тоже держись подальше — если один из них окажется шпионом или американцем, это может бросить тень на нашу семью.

Ладно, не буду.

— Катя, стой! — услышал я русскую речь.

С крыльца университета сбежала черноволосая фигуристая девушка лет двадцати, за которой спешил рослый паренек-блондин.

— Пошел ты, козел! — не оборачиваясь ответила она ему и ускорила шаг.

— А, русские, — опознала язык и бабушка. — Можешь с кем-то из них попробовать подружиться — это будет полезно для твоей тренировки языка. Те, которые приезжают учиться у нас, как правило из состоятельных семей и глубоко уважают китайскую культуру. Если наладишь с ними связи, возможно у тебя получится использовать их ко взаимной выгоде: последние годы торговые и дипломатические связи с Россией расширяются.

Почему бы и нет? Поссорившаяся парочка пробежала мимо нас, и бабушка, проводив их неодобрительным взглядом, добавила:

— Но эти двое не подходят — они совершенно не

умеют владеть собой и позорят свою страну таким поведением!

— Не буду, — легко пообещал я.

На входе нам пришлось пройти через металлодетектор и прокатить сумки через рентген. Охранник подумал и не стал просить выложить потенциально опасные предметы — таковыми при желании можно посчитать все, что угодно — зато вдумчиво проверил наши документы. В фойе было людно, часть ребят плакала. Это, понятное дело, те, кого приемная комиссия «зарубила».

— Я же Первый Ученик своей провинции! — жаловался на судьбу-злодейку рыдающий пацан под уничижительным взглядом поджавшей губы, дорого одетой симпатичной матери лет сорока. — У меня максимальный балл за социальную активность и успехи в спорте, мой отец — член Партии и бизнесмен! Какого черта меня сочли недостойным учиться здесь?!

У этого «ачивок» больше, чем у меня, и его слили. Зачем мы вообще здесь?

— Утрата иллюзий всегда приносит боль, — проследила за моим взглядом бабушка Кинглинг. — Но у нас их и нет, верно, малыш? — подарила мне вымученную улыбку. — Мы просто проверим нашу удачу на прочность.

— И посмотрим на лучший университет Китая изнутри, — с улыбкой кивнул я.

Я-то вообще не переживаю — столько удачи у меня точно нет, чтобы приемная комиссия вдруг воспылала ко мне любовью и зачислила в этот рассадник элит. Отстояв очередь к лифту, мы поднялись на третий этаж и встали в очередь в коридоре. Ууу, какие лица бледные у абитуриентов и их сопровождающих! Надо полагать, здесь почти все Первые ученики или соразмерные величины. Иностранцев нет — у них отдельная приемная комиссия и другие критерии отбора.

Отстояв очередь — девять из десяти ребят и девчат выходили из кабинета вытирая слезы, часто под подзатыльники и злобное ворчание сопровождающих — мы с натурально трясущейся бабушкой вошли в двустворчатые двери, оказавшись в залитой светом из больших окон небольшой аудитории. Напротив входа стоял ряд столов, за ними сидели пожилые китайцы. В основном — мужики. Сразу около входа, к моему удивлению, нашелся прилавок, за которым хмурая пожилая тетенька принимала плату за право быть рассмотренным приемной комиссией — десять долларов в юаневом эквиваленте. Еще один барьер, причем весьма ублюдочный — денег при любом исходе не возвращают. Расплатившись, мы с поклонами и улыбками добрались до свободного стола. Да, «приёмщик» смотрит на нас как на то самое. Точнее — не смотрит совсем, а документы в руках вертит брезгливо-пренебрежительно.

— Первый Ученик Сычуани? Неплохое достижение, — снисходительно хмыкнул он.

Лицо бабушки Кинглинг осветилось надеждой, и она с подобострастной улыбкой решила усилить:

— Спасибо, многоуважаемый Го Цзы. Благодаря Вану наша семья даже удостоилась чести быть показанной по национальному телевидению — такие достижения огромная редкость для выходцев из деревни, и им гордится вся Сычуань.

— Это все не добавляет баллов, уважаемая, — скучным тоном ответил «приемщик». — Вы нам не подходите. Удачи вам с поступлением в другой университет.