Варвара начинает и побеждает
Шрифт:
– Ты сумеешь уйти в любой момент, так?
– Так. Но я остаюсь с тобой. Именно с тобой. И буду твоим щитом в той битве, которая уже скоро.
– Ты знаешь, когда?
– Нет, не знаю. Но я не верю, что Аль-Махран отступится, он не умеет отступаться. И не желает дальше выжидать, он говорил, что и так уже выжидал достаточно, теперь ему нечего терять и не на что надеяться. Ты вправе не доверять мне, я понимаю. Но у тебя отличные друзья и верные сторонники, они спасли твой дворец и твоих родных. Просто… дозволь мне быть возле тебя, когда начнётся битва, и более я не прошу ничего.
Она отвернулась от него и молчала. Он тоже молчал, долго молчал. Потом взял её за плечи и развернул
– Почему, Зубейда?
– Почему моя мать пришла к смертному? Почему твой брат не отпускает руку владычицы Кастель-аль-Либра? А сын Аль-Ахалиля – не сводит глаз с арагонской некромантки? А самый старший некромант – каждый вечер с кем-то очень нежно говорит через отполированную пряжку своего ремня? Моя мать не должна была рожать от смертного, ничего хорошего из такого не выходит. Но – такова, наверное, моя судьба. Понять, что любишь человека, которому причинила зло, который обещался другой, и единственная твоя отрада – встать рядом с ним в последней битве?
– Почему же единственная? – пробормотал Годфруа. – Мы рядом, и мы живы. И пока не случилась та последняя битва… Вдруг мы выживем и потом до смерти будем жалеть о том, чего не сделали или не сказали? Ты задела меня так, как никто. И красотой, и танцем, и всей собой. Что против тебя кузина Беатрис, которой едва исполнилось пятнадцать лет?
– Но ты обещал, - покачала головой Зубейда.
– Жениться, - кивнул Годфруа. – Но не обещал, что не полюблю никого другого. Я её в глаза не видел, а ты… а твой образ у меня перед глазами с самого первого мгновения, как я увидел тебя. И даже если я сейчас делаю ещё одну ошибку, то я не пожалею. Не ошибается тот, кто ничего не делает. А кто сам любил, никогда меня не осудит.
Я уже подумала было, что нам придётся непонятным образом проваливаться сквозь землю прямо здесь, но Годфруа взял Зубейду за руку и увлёк куда-то.
И пусть. Пусть они тоже будут друг у друга, раз уж так вышло.
А следующим утром нас осадили – и это оказались не люди, но звери и птицы. Невысокие, но злобные гиены и шакалы, и птицы вроде стервятников – крупные, с большими клювами, и очень злобные. Магия брала их с трудом, а оружия доставало не везде. Пришлось срочно вызывать порталом подкрепление из моих земель, брат Вепрь радостно привёл отряд рыцарей, и брат Дракон из-под Аль-Черали тоже кого-то привёл, и мы победили, конечно, но – неимоверно устали. Брат Крот, брат Уж, брат Цикада и Джемма лечили раны и перевязывали, и завершили уже в сумерках. Рыцари отдыхали, маги восстанавливались – и в этот момент дозор на самом верху, возле кратера, сообщил, что открывается портал.
Это было сигналом – все знали, что делать, и ничья не вина, что мы провели на ногах и в бестолковом сражении весь день. Если это то самое, чего мы ждём – то поднимаемся, и вперёд.
Портал брата Змея – и мы наверху. Я бывала возле кратера и даже однажды переборола страх и заглянула внутрь. Внутри он был полый – вершина горы оказалась не острой, а вогнутой. И в нескольких местах наружу просачивался пар, или даже дым.
Теперь же возле того кратера стояли трое, из них я знала двоих. Мой враг Аль-Масуд, и один из королевских рыцарей – сэр Тристан, родом откуда-то издалека. Лео говорил, что он пропал в битве под Аль-Черали, и его не смогли найти. Третьего я не знала, он был одет, как любой из Аль-Арров. И все трое были сильными магами, что уж. На своей шкуре я ощутила силу одного из них – того, что дважды снёс мне стену, обычную и магическую. Силу второго наблюдала – он сумел убить мага-некроманта в битве под Аль-Сирой, моей первой битве. О третьем только слышала, но – если уж совсем честно, мало хорошего. И если первый и третий были на пике мощи,
Мы рванулись на помощь, и вляпались в защитную стену – прозрачную, но неодолимую. Я и вовсе не удержалась на ногах и проехала на животе с полметра вниз по сыпучей тропке – она вся состояла из чёрных вулканических пород, легких и твёрдых. Руки исцарапались, колено разбилось, и штанина стражеской формы мгновенно намокла.
Я ругнулась про себя… а потом сообразила и прошептала:
– Помогайте, если можете. Кто здесь ещё есть. Пожалуйста.
Наши враги торжествовали – мы не сможем им помешать. Лица их излучали радость, когда они в четыре руки столкнули рыцаря Тристана в кратер. Несколько мгновений не происходило ничего, а потом внутри раздался низкий гул и изнутри вырвался язык пламени. Высокий, красивый… он походя слизнул обоих магов и убрался внутрь кратера. В тот же момент пропала преграда между кратером и нами.
А дальше с воем взметнулось пламя, с камнями, пеплом и ещё черт знает, чем. И мы, сколько нас было, встали защитной стеной, только не между людьми и людьми, а между безликим хаосом и так хорошо знакомой нам жизнью.
Можно сто раз отрабатывать последовательность действий на тренировке, но растеряться, когда наступает момент истины. Мы растерялись почти все – кроме Лео и Годфруа, которые разом шагнули вперёд, строя преграду, кроме Змея, который отрастил крылья и взмыл в небо, чтобы блокировать выброс сверху, кроме Самоцвета, который уже командовал.
Вот как раз команда Самоцвета и привела меня в чувство. Встать, отряхнуться и вперёд. Вперёд, Варя, если ты не хочешь, чтобы это оказался твой последний поход. Ты неплохо прижилась здесь, так сделай же что-нибудь, чтобы прожить хотя бы столько же лет, как в прошлый раз! Прожить эти годы с любимым мужчиной и родить ему детей, поняла? И… и может быть, что-то ещё. Учить. Танцевать. Радоваться жизни.
Мысли метались, а руки делали то, что тренировали два предыдущих дня. Держать, блокировать, перенаправлять. И надеяться на то, что более умелые смогут доделать то, с чем не справилась ты.
Превратить огонь – в воду или металл. Разрушение – в созидание. Смерть – в жизнь.
Краем глаза я видела, как ткали свою смертельную защиту Рысь, Тень и Смерч. Как Зубейда обратилась в воздушный поток и так закрутилась вокруг Годфруа, что тот стал неуязвим, и смело шагнул прямо в огонь. Как вышли непобедимой троицей трусливый Аль-Салах, ставший перед взором Барбары бесстрашным, Аль-Карим с ледяным взглядом и Барбара, моя красавица Барбара.
Рыжие призрачные волосы развевались так, что могли посоперничать с языками огня, руки то и дело взлетали в отточенных жестах, глаза метали молнии – да, именно это они и делали, и каждая молния забирала кусочек неуправляемой стихии. О да, останься она в живых – вот был бы великий маг!
Увы, Аль-Салах прикрыл Барбару от языка пламени, и растаял, вот прямо растаял. «Прощай, строптивая! Я свободен!» - донеслось до меня. Увы, Аль-Карим был уязвимым местом в защите некромантов, по нему попали, но защита устояла. Не будет никому трёх желаний от него, но вдруг будет что-то ещё?
Кажется, упал брат Вепрь, несокрушимый брат Вепрь, и не только он, я не разглядела. Ну нельзя же так!
Кинжал, полоснуть по и без того уже ободранной руке.
– Радуйтесь, древние, - шептала я, на громкий голос не было сил. – Придите и посмотрите, вы обещали помочь. Если здесь останется выжженная пустыня – ещё долгие и долгие годы на остров не придёт никто и вам не скажет доброго слова тоже никто. Если хотите, чтобы вас хоть как-то помнили – поторопитесь. Помнить может оказаться некому.