Варварин свет

Ветрова Яна

– Что это вы здесь делаете, девчоночки мои? – игриво спросила женщина в чёрном сарафане на голое тело, обнажавшим плечи. – Что мрачные такие? Ну, заходите давайте, присаживайтесь – в ногах правды нет.

Марья, третья кощеева сестра, была старшей как по званию, так и по возрасту – в два раза взрослее Варвары и Любавы. К Кощею она пришла лет пятнадцать назад и видела уже нескольких первых и нескольких вторых сестёр. Светлые волосы её, обрамляющие бледное узкое лицо, с тех пор изрядно разбавили седые пряди, а вокруг голубых глаз прибавилось морщин, но это только сделало её красоту острее и опаснее, словно ледник на вершине горы.

Варвара,

пока шла за ней, тайком распустила волосы, чтобы прикрыть свежие шрамы. От прихожей одна дверь вела в спальню с большой кроватью, а другая – в столовую с круглым столом. От множества свечей шёл жар. Роились мушки - убирали пыль и остатки еды. У Марьи не было не то что печки – ни намёка на кухню, зато имелись иные чары.

Когда девушки уселись, она поставила на стол чёрную керамическую пластину, на ней устроила серебряную кастрюльку, засыпала молотую жжёную пшеницу – чая у неё не водилось, залила водой. От кастрюльки пошёл пар, и Марья разлила напиток по чашкам.

– Молоко? Сливки? Мёд? Перчик? – подмигнула она Варваре.

Той не нравилась эта чёрная жижа в любом виде, поэтому она просто поблагодарила сестру и взяла как есть, без добавок. Любава пожелала молоко. Марья выбрала из миски, наполненной разноцветными шариками, один, белый, постучала им по столу, беззвучно проговаривая губами заклинание, и на последнем ударе шарик впечатался в стол, стал плоской лужицей, которая потекла вверх и сформировала маленький глиняный молочник.

– Как же здорово, Марья! – хлопнула в ладоши Любава. В присутствии старшей она всегда превращалась в восторженную девочку.

Марья раздавила на тарелку два шарика – на этот раз коричневых. Получилось по горсти жареного арахиса, который для Марьи когда-то раздобыла Варвара, и лесного ореха. Стояла душная, неудобная тишина, нарушаемая стуком ложки о края чашки – Марья добавила себе мёд.

– Ладно, девчоночки, можете не пыхтеть, правильные слова придумывая. Я кота расспросила. Говорит, ты, Варвара, в богатыря влюбилась.

Любава вытаращилась сначала на одну сестру, потому на другую. Варвара, только хлебнувшая чёрного варева, подавилась и закашлялась.

– Это я-то? – воскликнула она.

– Ты, – кивнула Марья. – А Кощей его не пожалел. Поэтому пришли?

– Я не влюбилась, – ответила Варвара, краснея до ушей, чем вызвала у старшей усмешку. – И это не первой важности вопрос. Мы пришли спросить, как прошла твоя последняя встреча с Кощеем. Ты ничего непривычного не заметила?

Марья подняла брови-дуги.

– Например?

– Ну-у... – протянула Любава. – Он такой суровый был в этот раз. И с царевичем...

– С богатырём он милостиво поступил, малышка, – перебила Марья. – Ему повезло, как ни одному другому. Не останься Кощей у меня подольше, богатырь ваш, царевич, пошёл бы за реку – видела я, как он упрям! – а там бы его Кощей в камень и обратил. А теперь бегает щеночком по полям и лугам, чем не жизнь. Отпустите его уже к людям. Вы его не расколдуете, а Кощей такое условие поставил, что его никогда не выполнить.

– Какое?! – вскричала Любава.

– До кощеевой смерти, – сообщила Марья.

У Варвары внутри как будто что-то оборвалось. Она беспомощно посмотрела на Любаву, но та и сама не могла вымолвить ни слова.

– Даже у камня есть надежда, камень почти бессмертен, – прошептала Варвара. – А Никите всю жизнь теперь в собачьей шкуре бегать?

– У него и имя

было? Теперь нужно другое, негоже псу с человечьим жить, – безжалостно сказала Марья. – А насчёт Кощея – с чего ему быть добреньким. Война на носу, Синеликий плывёт со своим зачарованным флотом, а Приморский царь кочевряжится, жмётся свои войска отдавать в общее пользование. Цари все, кто у моря, согласны – Стоум, Добромысл, Даниил и ещё десяток других. А Иван Приморский, у которого самая большая армия, такие условия ставит, что впору посмеяться, если бы Синеликий не был на подходе. Я Кощея увещеваю – не принимай, поторгуйся. Приморский цену набивает. Как Синеликий подойдёт – не до нелепых прихотей будет. А Кощеё злится, конечно. Не торгаш я какой-то, говорит! Времени, говорит, нет. Собрался соглашаться. Мы на том и поругались... Я сказала, что если уступить Ивану Приморскому, чтобы в мой дом не приходил больше. А тут и царевич ваш, Никита, пожаловал. Я хотела его сразу в Явь выкинуть, но он шустрый оказался, только мы его и видели. Ты пей, Варвара, на тебе лица нет.

Варвара бездумно хлебнула горькой жидкости. Та магическим образом не остывала и продолжала обжигать губы. Любава расслабилась и выбирала из миски лесной орех.

– Он его убить хотел, – сказала Варвара.

– Кто кого? – раздражённо спросила Марья, считавшая, что разговор завершён. – Твой богатырь Кощея? За этим они все и приходят! А что до Кощея – он в своём праве, на своей земле, и не тебе судить, девочка.

Варвара сжала губы, отодвинула кружку и хотела возразить – возражений у неё был миллион, но Любава положила ей руку на плечо и сказала:

– Спасибо тебе, Марья, за угощение. Ты, разумеется, права. Ты и старшая, и дольше всех здесь.

Марья благосклонно улыбнулась первой сестре.

В молчании Варвара и Любава шли к реке, и только перейдя на другую сторону, первая сестра недовольно проговорила:

– Я тебя всего на несколько месяцев младше, но ты и правда порою словно ребёнок. Ты ей лишнего не говори! Она с Кощеем ближе, чем мы: видишь, и поссорится может, и поспорить, и даже пригрозить! Донесёт ещё, как ты после всего приходила и ногами топала. Он тебя просто вышвырнет, не доучивая...

– Не поучай меня, пожалуйста, – резко ответила Варвара. – Может как раз грозить ему не стоило. Может, поэтому он на нас набросился. Может, поэтому Никиту зачаровал.

– Этого мы не узнаем.

– В придачу, Любава, Никита же сказал, что она смеялась. И что кости ему разминала. Так ведут себя, когда ссорятся?

Любава, задумавшись, ответила не сразу.

– Кости разминать – это её работа, как моя за конём присматривать, а твоя – еду готовить. Мы это продолжим делать и после сегодняшнего. А насчёт смеха – может, Никита от страха всё перепутал.

– Ну да, так перепутал, что сам в собаку превратился, – язвительно сказала Варвара. – Я думаю, Любава, не надо придумывать сложные объяснения, когда есть простое. Марья что-то недоговорила. Что там за условия такие у Приморского царя, что она с Кощеем поругалась, а он из себя вышел?

– Коли он согласится – тогда всему свету известно станет, Варя. Давай об этом забудем и хоть с Никитой разберёмся. Может, и впрямь ему домой надо, хоть будет при семье жить.

Никита от этого предложения в восторг не пришёл. А когда узнал, что за условие поставил Кощей, поклялся лично перегрызть чародею горло – вряд ли без головы он останется бессмертным.