Варварин свет
Шрифт:
Варвара охнула и отшатнулась, когда он вспыхнул и превратился в кучку пепла.
— И куда теперь, Кыша? — в отчаянии спросила девушка кикимора. Тот не ответил.
Там, откуда они пришли, от края слюдяной поляны к костру вели кровавые следы. Слюдяная дорога пропала. Стало так обидно, так горько... И тут кот-кикимор выгнулся и зашипел, глядя на костёр.
Варвара обернулась. Кучку пепла сдуло внезапным порывом ветра, и на камне среди пламени обнаружилась жаба с красными глазами и недовольным выражением на морде. Камень под ней зашевелился, начал раздуваться и расти вверх —
Кот прижался к Варвариной ноге и простонал дрожащим голосом:
— Мы предупреждали!
Посреди пламени стояла высокая фигура, обёрнутая в чёрную мантию. Капюшон лежал на огромной жабьей голове. Красные глаза уставились на девушку. Даже если бы было куда бежать, Варвара не смогла бы пошевелиться — она остолбенела от ужаса.
***
Никиту прикрывали трое, пока он снимал доспех. Кинув три яблочка в мешок, мешок — за плечи, юноша бросился к холму. Нужно было отрезать Синемордого от его армии, чтобы у Никиты был шанс победить его в бою один на один.
Чудище рыскало по равнине, искало Лжекощея, посмевшего так по-мальчишечьи унизить его перед будущими рабами, изрыгало синее пламя в золотом свете вечернего солнца. Вопли, звон металла, истошное ржание коней... С Никитой бежали двое богатырей, защищая его, не защищённого больше легендарной бронёй, от синеоких.
***
Любава и в старуху-то плохо превращалась — маска то и дело слетала, стоило ей задуматься. А тут нужно было скопировать чужое лицо. Девушка только надеялась, что хозяева не особо помнят внешность служанок. Синее платье с вышитыми рыбами и белый передник — остальное неважно. Тканевые тапочки на кожаной подошве оказались малы, и Любаве пришлось поджать пальцы. Свои осветлённые косы Любава кое-как замотала в высокий пучок. Сойдёт!
Оставив Глашу в одних подштанниках и не слишком свежей нательной рубахе посапывать за одной из штор, которыми щедро были украшены коридоры, Любава прихватила ведро, метлу и тряпки и постучалась в дверь главного зала.
— Кто? — раздался крик Марьи.
Любава, насколько возможно успокоив дыхание, проскользнула в зал, поклонилась и заковыляла к центру. Во рту она держала камушек для перемещений, так что ответить всё равно не смогла бы. Она решила, что по Никитиному примеру быстрее будет выплюнуть его, чем доставать из кармана.
— Что так долго! — накинулась на неё царская дочь, успевшая опустошить кубок. — Давай, шевелись! Ещё секунду простоишь так, я тебя высечь прикажу. Пятно это сначала сотри!
Любава обошла скамью, на которой лежало тело Кощея. Она бы не узнала его, если бы не волосы с косами, нитями и разноцветными бусинами. Только по рассказам Варвары и Никиты девушка знала, что страшный чародей превратился в прекрасного юношу, но до конца так и не верила. И вот лежит, бледный, руки на разорванной чёрной рубахе. Старый шрам, белый, а рядом свежая рана с запёкшейся кровью. На лице тоже кровь, почему-то на лбу, как будто стекала из носа вверх. Любава взглянула на цепь, свисающую с потолка, и покрылась морозными мурашками.
— Чего уставилась? — спросила Марья. — Хорош? Не по тебе женишок, клуша.
Марья потёрла острым мыском туфли чёрное пятно на полу. Любава, не глядя на Марью, поставила ведёрко, намочила тряпку и принялась драить пол, покрытый кровавыми подтёками. Ей казалось, что стоит посмотреть в глаза царевне, как спадёт маска Глаши, и Любава накинется на бывшую сестру, чтобы вырвать её бесстыже раскиданные по плечам волосы. Тихо, Любаша, тихо, надо сосредоточиться, а то внешность и правда не удержишь — кто тогда Кощея спасать будет. С крысой белобрысой потом разберёмся...
Раздался стук в дверь. Зашла недовольная Фимка — тоже с ведром и тряпками, поклонилась Марье Ивановне:
— Царь-батюшка вызвать изволили...
— Ну и что встала? — раздражённо прикрикнула Марья.
Фимка, старательно не глядя на лавку, подошла к Любаве и зло прошипела:
— Ты что, даже порошок не добавила, дурища?
Любава скрипнула зубами и старательно закивала, пряча глаза. Женщина вытащила из широкого кармана передника коробок, и Любава запоздало поняла, что в её карманах тоже что-то лежит. Служанка высыпала в своё ведро синий порошок с жёлтыми вкраплениями. Вода вспенилась, яростно запахло лимонами. Любава знала запах — Варвара приносила жёлтые пупырчатые плоды и настаивала, что их нужно класть в чай. Так, видите ли, в каком-то далёком царстве-государстве делают.
— Иди отсюда, тут я буду мыть, — огрызнулась Фимка. — Найди что полегче и не поднимай головы от работы! Нас всех из-за тебя накажут!
Любава встала, чтобы поискать грязь поближе к чародею — нужно же как-то подобраться! Там стояла Марья, крутила в руках одну из бусин в волосах Кощея. Ах, духи Нави! Время идёт! За окнами вечерело, свет из витражей приобрёл тёплый оттенок и превращал синие блики в зелёные.
— Эй, клуша. Ты, первая. Сюда.
Любава подошла к Марье, старательно глядя в пол.
— Вторая клуша вот-вот в обморок хлопнется. А ты, смотрю, мёртвых не боишься. Правильно. Вред только от живых. Смой кровь. Хочу на него во всей красе полюбоваться перед тем, как мы тело сожжём.
Любава не поверила своей удаче и отвесила ненавистной сестре низкий поклон. Та довольно улыбнулась и направилась к столу, очевидно, за новой порцией красного вина. Любава, оглянувшись на Фимку, дрожащей рукой вытащила из-под одежды длинную цепочку, откупорила хрустальный бутылёк и, прикрывая сосуд тряпкой, уронила первую каплю мёртвой воды на рану.
***
Существо в мантии вышло из костра, смахнуло пламя с подола обратно на брёвна. Пока оно шло к Варваре, под его босыми ногами вырастала свежая зелёная трава. Жабье лицо склонилось над едва дышащей девушкой и квакающе произнесло:
— Наследила.
Варвару обдало удушливым острым запахом болиголова, и она задержала дыхание. Смертельный яд, хоть это она из дурацких свитков запомнила. Существо чёрными пальцами взялось за плечи Варвары и повернуло её к кровавой дорожке. Слюдяное плато стремительно покрывалось травой, и скоро не осталось ни одного следа, оставленного Варварой. Трава приятно холодила нестерпимо ноющие подошвы ног.