Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь

Мазин Александр Владимирович

Гошка уже давно заметил, что на правой ладони Бобреца – сплошная мозоль, толстая и твердая, как лошадиное копыто. Теперь понятно, для чего. Хотя дубинкой все равно было бы сподручней.

Остальные тут же загомонили. Одобрительно. Шутник поднялся, одной рукой потирая рожу, сжал кулаки… Старший рыкнул, пресекая драку. Рявкнул:

– Ведун где? Пусть возьмет мальчишку да поспрошает. Остальные – живо разошлись, попрятались! Русы увидят – не сунутся.

Гошке повезло. Ведун оказался не очень-то и

страшный, на деда Рёреха ничуть не похожий. Глаза, руки, ноги – на месте. На батюшку Серегея тоже не похож: маленький, лохматый, какой-то заскорузлый.

А тут и руки Гошке развязали. Он тут же прикинул, как бы сбежать, но – не получалось. Изба черная, у очага – деревянные боги, на лавке с двух сторон – Бобрец с Первичем. У входа – здоровенный вой. Заслонил выход – не проскочишь.

Ведун первым делом занялся ранами Первича. Та, что на животе, оказалась пустяковой: так, царапина. С рукой ведун повозился немного, но сказал: заживет. Потом наступил срок Гошки.

– Пей! – Ведун сунул Гошке в руки глиняную плошку.

Гошка понюхал: приятно. Медом отдает. В животе опять забурчало. Гошка поглядел на ведуна – тот ждал.

– Покушать дай!

– Выпей – дам, – пообещал ведун.

– Сразу дай!

Ведун хмыкнул, порылся в сумке и достал лепеху.

– Пей!

Гошка ухмыльнулся и выплеснул то, что в плошке, прямо в рожу ведуну. Вырвал у него из пальцев лепеху и засунул в рот. Тоже медовая оказалась.

Ведун отплевывался и ругался. Варево оказалось горячим и липким. Гошку снова связали, но лепеху не отняли, так что он перемалывал ее зубами и веселился.

Ведун умыл рожу и бороду. Гошку уложили на лавку и влили ведуново питье насильно. Пришлось пить, чтоб не захлебнуться.

Вскоре в глазах Гошкиных всё поплыло, стало ему хорошо и тепло. Захотелось поговорить с кем-нибудь о хорошем.

– Плохой ты ведун, – сообщил Гошка вятичу. – Тебе в морду плюнуть захотят – ты и то не узнаешь. Вот дедко мой – тот ведун настоящий. Такому, как ты, слово скажет – ты и окочуришься. А не то просто башку открутит.

Ведун в ответ говорил что-то, спрашивал, но Гошка только смеялся.

– Вы ж меня всё равно убьете, – сообщил он вятичам. – Лучше я с Боженькой поговорю.

И запел – как батюшка-священник в церкви поет. Обычно Гошке громко петь не давали. Говорили – неправильно поет. Гошка и сам чувствовал: не так у него получается, как у других. У матушки, например. Но сейчас очень хорошо пелось. Должно, зелье ведуново помогло.

Гошка пел громко-громко, никого не слушал, только себя. Когда его из ведуновой избы выносили, тоже пел. Хорошо было…

А потом Гошка уснул.

Глава третья

Вятское капище. Ночной бой

Когда Гошка проснулся, уже почти стемнело. Он был один в пустой избе с махонькими окнами. Голова болела, но не сильно. Только там, где шишка. Очень хотелось пить. Гошка обрадовался,

когда нашел кувшин с водой. Как попил, захотелось есть. Но еды не было. Гошка поискал (в основном – нюхом), не нашел ничего, кроме кучки углей, на которых жарили мясо, и старого жира на деревянных губах домашнего идола.

Гошка полез наверх, выглянул в окно: ага, вон столбы с черепами на фоне звездного неба. На капище его заперли. О-о-о… Как вовремя выглянул: меж столбами мелькнула быстрая тень. Затем еще одна… И еще… Какие-то люди, не боясь чуров и духов-оберегов, ловко перемахнули через ограду… Гошка вмиг сообразил, кто эти люди. Ясно, что не вятичи.

Гошка, не раздумывая, ухнул филином. Раз, другой… Затем – пауза, еще три раза, потом – четыре…

Вскоре за стеной раздался шепот Богуслава:

– Годун, ты тут?

– Тут, – тоже шепотом откликнулся Гошка. – Бегите отсюда, брат… Это западня на вас…

Хрупнула дверь, и в избу ворвались двое. Сразу запахло железом, кожей… И вяленой кониной.

– Пожрать есть? – не удержался Гошка.

– На! – Ему сунули кусок мяса, завернутый в лепеху. Гошка еле удержался, чтоб не запустить зубы… Но с набитым ртом говорить трудно.

– Славка, здесь засада! В лесу вятичей – сотни. Сам видел!

– Кулиба… – окликнул Богуслав.

– Понял уже. – Второй воин выскочил наружу. Гошка услышал, как разбегаются в разные стороны гридни.

Он знал, что сейчас будет. Человек шесть взберутся на стены – наблюдать. Остальные проверят капище: всех, кто тут есть, повяжут или убьют.

Но не успел еще утихнуть топот, как снаружи часто защелкали тетивы. Кто-то вскрикнул жалобно.

– Сиди здесь! – велел Богуслав и вылетел из избы.

Гошка, само собой, ждать не стал. Выскочил… только пригнуться успел. Сулица с хрустом воткнулась в стену. Впереди вырос здоровяк в шапке из медвежьей башки (Гошка угадал силуэт на фоне светлого неба), замахнулся топором…

Гошка легко уклонился, нырнул под руку, благо маленький, напрыгнул сзади и толчком сдвинул шапку-башку здоровяку на глаза. Тот взревел, замахал топором без толку, а Гошка тем временем выдернул у него из чехла на поясе нож и полоснул здоровяка под коленкой. Клинок был заточен – так себе. Дедко Рёрех за такую заточку взгрел бы. Но резать-то – всего ничего. Штаны холщовые да мясо с жилами.

Здоровяк взревел еще пуще и повалился наземь. Гошка хотел добить, но решил, что такой дурень, да еще и неходячий, всяко неопасен. И побежал на шум.

Наткнулся на Антифа. Тот стоял в десяти шагах от частокола и бил на выбор лезущих через верх вятичей. Точно бил, просто загляденье. Но зачем-то выжидал, пока ворог перевалит через частокол. Так что они не назад отваливались, а внутрь падали. Или повисали на ограде. Разил бережливо: одна стрела – один упокойник. Вятичи тоже стреляли, через верх. Над головой то и дело посвистывали стрелы. Но ложились далеко: вятичи-то русов не видели.