…Ваш маньяк, Томас Квик
Шрифт:
В соответствии с когнитивными методами ведения допроса Свена-Оке Кристианссона, полиция привезла на место куклу, которая должна представлять Чарльза Зельмановица. Пенттинен просит Квика положить куклу так, как он положил тело Чарльза.
На раскопанной земле видно, как лежало тело, непонятно только, в какую сторону была направлена голова. Вероятность правильно угадать у Квика — пятьдесят процентов. Кукла оказывается повернутой на 180 градусов.
Пенттинен переспрашивает, действительно ли тело лежало головой в эту сторону.
— Да, мне кажется, так. Мне кажется, так, —
Тут вмешивается Свен-Оке Кристианссон и показывает руками, чтобы облегчить Квику связь со своими чувственными переживаниями:
— А может быть, попробуем повернуть ее в эту сторону? Чтобы он постарался прочувствовать, как оно ощущается?
Однако Квик отказывается прикасаться к кукле, так что Пенттинену приходится самому повернуть ее в соответствии с предложением Кристианссона. В конце концов кукла оказывается в правильном положении.
— Не знаю, попадет ли это на пленку, но Томас активно кивает, — поясняет Пенттинен на камеру.
Андерс Эрикссон задает несколько вопросов по поводу расчленения, на которые Квик явно затрудняется ответить. Он не уверен, отрезал ли он одну руку, но если он и сделал это, то ему кажется, что рука осталась на месте.
— С кистями что-нибудь произошло? — спрашивает Пенттинен.
Но тут Квик отказывается участвовать в дальнейших действиях:
— Не могу, нет сил. Больше не могу.
Квик неудержимо рыдает, всхлипывает, трясется всем телом.
— Мне надо принять еще таблетку ксанора, мне плевать, что я превышаю дозу…
— Да! — звучат несколько голосов сразу.
— Он ведь давно не принимал, — говорит Биргитта Столе.
Санитар из Сэтера подходит с баночкой таблеток, и Квик получает то, что хочет. В лесу начинает смеркаться, и Квик заунывно плачет. Постепенно его плач переходит в странные гортанные звуки, напоминающие мычание.
Когда жалостливый плач Квика затих, компания покидает лес с чувством величайшего триумфа. Харри Нюманн заботливо забронировал места в «Пальтерии» в Эрьебюн — единственном ресторане мира, где подают пальт. [34] Стюре Бергваль вспоминает посещение ресторана со смешанными чувствами.
34
Пальт — шведское национальное блюдо, крупные картофельные клецки с начинкой из бекона.
— Все были такие довольные и радостные! А больше всех радовался Сеппо Пенттинен. На стол подавали пальт всевозможных сортов, и мы объедались в обстановке всеобщего веселья. Отмечали удачный выезд убийцы на место преступления — дикое и жутковатое чувство…
Кристер ван дер Кваст был в восторге и по возвращении составил благодарственное письмо полиции Питео:
«Хочу выразить горячую благодарность за выдающуюся помощь, оказанную полицией Питео под руководством комиссара Харри Нюманна в связи с вывозом Томаса Квика на место преступления в Питео 21 августа, и особенно за организацию мероприятия, завершающего следственный эксперимент».
Чудовищное
В то лето в отчетах средств массовой информации о Томасе Квике все более явно обретал очертания архетип серийного убийцы как рожденного творить зло.
Новоиспеченные знатоки вопроса уверенно высказывались в пользу того, что он убил тех пятерых мальчиков, на которых указал. Профессор судебной психиатрии Ларс Лидберг, приглашенный в качестве эксперта прокурором ван дер Квастом, самостоятельно вынес вердикт о виновности в деле, касающемся убийства Зельмановица, еще до суда.
— Мое мнение — Томас Квик виновен в тех убийствах мальчиков, в которых он признался. Ничто не указывает на то, что он сочиняет, преувеличивает, пытается придать себе значимости или произвести впечатление, рассказывая о том, что с ним случилось, — заявил Лидберг газете «Экспрессен» 3 ноября 1994 года.
Разумеется, серийный убийца типа Томаса Квика должен сидеть за семью замками, но просто запереть его, по мнению Лидберга, недостаточно.
— Если он добровольно не согласится на кастрацию, есть возможность ввести ему инъекцию принудительно.
Нет слишком сурового наказания, нет слишком далеко идущих мер безопасности, когда речь идет о серийном убийце Томасе Квике.
— Такие становятся с годами все хуже и хуже, они не могут бросить свое занятие, — пояснил ван дер Кваст в своем интервью «Экспрессен» 18 октября 1994 года.
Карточка Томаса Квика за этот период отличается немногословностью, однако отражает тот факт, что употребление бензодиазепинов постоянно растет, и записи показывают мгновенные зарисовки лечения, которое все больше выходит из-под контроля.
«2 мая 1994
Сегодня во второй половине дня у Томаса случился сильнейший приступ страха, он прибежал к сотрудникам отделения с криком: „Я схожу с ума, помогите мне!“ Ему дают таблетку ксанора и отводят в музыкальный зал, где он лежит на полу и кричит, время от времени его приходится держать. Через 45 минут приступ проходит».
«6 июня 1994
В связи с терапевтической беседой у Томаса мощный приступ страха. Некоторое время мы держим его, он принимает одну таблетку ксанора. Когда приступ проходит, беседа продолжается. Около 13 часов у Томаса новый приступ: мы находим его в комнате для проведения психотерапии. Он сорвал с себя одежду и сильно мучается страхами. Мы принимаем решение наложить на него пояс».
Раз за разом приходится вызывать санитаров. Те дают Квику таблетку и держат его, чтобы он не нанес себе травмы во время терапевтических бесед. Записи в карточке по поводу пациента, которому нужны большие дозы наркотика и которого приходится укладывать, пристегивая поясом, для читателя более поздних времен представляются совершеннейшей врачебной неудачей. Однако это слишком поспешный вывод. Реакции Квика на психотерапию Биргитты Столе воспринимались как прямое доказательство успешности лечения. Его острые приступы страха считались логическим последствием того, что он регрессировал во время попыток восстановления прошлого. Столе отметила в карточке: