Ваша С.К.

Горышина Ольга

Глаза ее продолжали блестеть от недавних слез, и граф испугался, что его прекрасная гостья снова заплачет.

— Простите меня великодушно, Светлана! — он тоже встал. — Но боже ж ты мой, мне до безумия жаль, что я не смог проснуться и хоть одним глазком посмотреть, как вы это писали. Вы, надеюсь, не стояли передо мной на коленях?

Светлана вспыхнула еще больше и прижала стиснутые пальцы к груди в надежде скрыть и унять волнение.

—

И ещё… — тянул трансильванец каждый звук, — мне жаль, что вы никого не любите… Это неправильно.

— Нет, отчего же! — выкрикнула Светлана и тут же растерянно покосилась на дверь. — Я себя люблю. Я же вам, мёртвым, подражаю, а вы никого, кроме себя, не любите, ведь так? Не надо отвечать! — прошептала она. — Пусть я умру в неведении…

— Вы собрались умирать? — голос вампира дрогнул.

— Да, — у княжны дрожали даже плечи. — Вы же сами напророчили мне смерть, — она протянула ему ладонь и тут же сжала пальцы в кулак. — Мне будет жаль, если моя смерть действительно принесет кому-то горе…

Граф молчал, но княжна молчать не могла.

— Я знаю, что некоторые люди умеют любить… Мои родители… Настоящие родители! Поэтому, если мне действительно уготовано повторить путь матери и умереть в родах, я хочу умереть до свадьбы, чтобы никто по мне не плакал. Вы ведь, мертвые, не умеете плакать? Всерьез… — Она сжала плечи от нервного смешка и спрятала глаза в пол. — Княгиня плачет, лишь когда напьется… Или надышится кокаином… Это ведь ненастоящие слезы…

Граф протянул руку, но княжна не подала своей.

— Вы сами говорили, Светлана, что князь — человек, и он умеет плакать.

— Он выплакал все слезы. Я уверена! Прошу, возьмите в сумочке фляжку…

Граф щелкнул замком.

— Светлана, — он так ничего и не достал из сумки, — я хочу посмотреть хотя бы второй акт «Снегурочки». Я не хочу вновь уснуть, чтобы вы снова не подумали, что у нас в деревне одни невежды и невежи.

— Это другое, это не чухонская и не оленья кровь. Они обе под замком. Это простая с донником, — протараторила Светлана. — Простите… Нам ее из Москвы привозят для посетителей. В канцелярии бочка стоит с черпаком. Вам просто постеснялись предложить. Вот я и отлила немного. Знаете, — голос ее чуть взвился, — когда только открылась Кунсткамера, туда водкой народ заманивали, так вот и князь так поступает — наши упыри напьются и все обо всех разбалтывают, ведь что у трезвого на уме…

— Княжна, да я и так вам все скажу, не надо меня спаивать, — продолжал улыбаться граф, листая тетрадь, которую достал вместо фляжки. — Я вот до глубины души…

Ну это так, образно говоря, — теперь он даже рассмеялся, — потрясен тем, что вы пожертвовали для меня свою кровь. Чувствую себя тем самым пауком, который вонзил свои острые зубы в сердце бедной невесты…

— Зачем вы прочитали?! — вскричала княжна.

Граф сунул тетрадь в сумку, щелкнул замком и протянул княжне, но Светлана не протянула руки, она по-прежнему держала обе у груди.

— Простите, Светлана… Обычное любопытство. Мы, так же как и люди, не умеем его контролировать. Мы сейчас пойдём к автору? Вы позволите мне объяснить ему, что обманывать детей плохо — в сердце только осиновый кол вбивают, а кусать мы в шею предпочитаем…

— При чём тут дети? — вымолвила княжна, все еще не решаясь взять протянутую сумку.

— А это что, сказка для взрослых? — похоже искренне удивился граф. — Я вообще считаю, что не стоит прививать детям любовь к комарам-кровососам, мы и без литературной помощи с этим справимся… Да, и что же случилось, позвольте мне спросить, с победителем?

— Не было победителя, не было паука и не было комара, было много вдрызг пьяных упырей… Меня там тоже не было! Это был просто новогодний бал. Федор Алексеевич умеет привирать, а Николай не отличает ложь от правды.

Протянутая рука с сумкой исчезла.

— Вы решили все же попробовать кровь с донником? — голос княжны опустился до шепота. — Утром вы говорили про горячую воду в ванне. Помойте, пожалуйста, руку…

— Вы с ума сошли, княжна!

Светлана опустила глаза, поняв, что граф намеревается слизать все буквы языком.

— После этого не смейте предлагать мне кровь с донником! — усмехнулся граф, расправляя рукав сорочки. — Запёкшаяся кровь — это для нас как засахаренные фрукты. Жаль, что вы не дописали четверостишье. Я в детстве ужасно любил мед…

Светлана резко выкинула вперед руку:

— Попробуйте, вдруг она у меня и горячей такая же сладкая!

Граф отшатнулся и чуть не опрокинулся на кровать.

— На вас ни оберегов, ни шерстяного пояска, Светлана!

Граф попятился к двери, но княжна метнулась к нему и упала на колени.

— Да, я стояла перед вами на коленях утром и молила вас проснуться от запаха свежей крови и встану сейчас! — она протягивала к нему руку с затянувшимся порезом. — Раду сказал, что вы можете высосать кровь и из руку. Для этого необязательно кусать в шею!